– Он не против власти императора, – горько усмехнулась Орлова. – И не против государя, а тем более – Господа Бога и так далее. Он был против лично Александра Павловича Благословенного, как я понимаю. Потому что двадцать с лишним лет вынужден был делить тебя с ним. Я предупреждала тебя, Лиза, ты его погубишь. Считай, что так и произошло. Сейчас на следствии он возьмет на себя все, что угодно, лишь бы покончить с жизнью – столь велико его отчаяние. А Николай Павлович разбираться долго не станет, он казнит. Он же не Александр с его бабушкиным просвещением, он – гатчинский солдафон, раз, отрезал – и готово. Торопись, Лиза. Ты должна упросить императора помиловать Алексея. Хотя бы это ты можешь сделать ради него? Ведь ты – член императорской семьи…
– Но как же я пойду к Николаю, – растерялась Лиза. – Он знает, как ко мне относился Александр, все знают. И вот теперь не успело остыть тело императора, а я уже открыто прошу за другого…
– О чем ты говоришь, – прервала ее Орлова. – О чем ты думаешь? Если бы мне сейчас пришлось просить Господа, чтобы он вернул мне Мишеньку, я бы ни мгновения не помедлила, ни о ком бы не думала, только вот просить я Его могу только о том, чтобы Он душу драгоценного моего принял и успокоил ее. А Алексей – жив. И если ты сейчас не сможешь пренебречь телом императора, который мертв, завтра или в крайнем случае через месяц таких тел у тебя станет два… Иди к императору, Лиз, – настаивала она. – Иди и не раздумывай…
– А ты? Как же ты?
– А мне нянька не нужна, – Орлова постаралась изобразить улыбку, но получилось вымученно. – Обо мне не думай. Я вот Мишеньку пока к похоронам соберу. Чтоб красивый лежал в гробу, при орденах и регалиях. Последний уж он из воспитанников папеньки твоего, последний из екатерининских генералов. Сколько народу прощаться придет: гвардия, Сенат, императорская фамилия! – Она сделала паузу. – А уж как похороним его, так я в монастырь пойду, за него молиться стану. Ничего мне больше не надобно. Брось ты, Лиза, брось меня, – она сжала руки подруги. – Спасай Алешу. Сними грех с души – век же потом не простишь себе, если опоздаешь. Пиши прошение императору…
Над Петербургом ярилась метель. Выйдя из Мраморного дворца, княгиня Потемкина садилась в экипаж, когда заметила у ограды женщину – должно быть, она давно стояла там, так как всю ее, с ног до головы, запорошило снегом. Завидев Потемкину, женщина поспешила к ней и упала перед княгиней на колени.
– Матушка, родненькая, пощади, – проговорила она дрожащим голосом, да и вся трепетала от холода. – Пощади, голубушка, пособи. – Она сдернула платок с головы, и Лиза узнала графиню Анну Ивановну Анненкову. – Только на тебя вся моя надежда. Вдовая я – не к кому мне за заступничеством податься. Сыночков одна растила, в должной богобоязни и верности государю. А теперь беда свалилась: Алексей мой в крепости, арестован. С ним и младшенький, Иван. Говорят, в заговоре против императора состояли они. А Григорий, средненький, – убит недавно на дуэли
[31]. Помоги, матушка. Вызволи сыночков моих. Коль не ты, так кто же тогда? …Попроси за них государя – может, смилуется.
– Встаньте, встаньте, Анна Ивановна. – Потемкина подняла ее. – Рано еще убиваться. Ступайте к Анне Алексеевне. Обогреет она вас – замерзли вон как. А я похлопочу, похлопочу, не сомневайтесь. Проводите Анну Ивановну к княгине, – приказала она выглядывающему из дверей лакею и повторила: – Не сомневайтесь. Все что смогу – все сделаю.
– Милочка, благодетельница моя, – заплакав, графиня снова упала на колени и хотела поцеловать ноги княгини, но Лиза не позволила ей. Передав рыдающую женщину слугам, она села в карету.
Вернувшись в Таврический дворец, Лиза сразу же написала к Николаю Павловичу, прося государя об аудиенции. Ответ не заставил долго ждать. Курьер привез княгине приглашение императора посетить его «ввечеру».
* * *
Черный шелк длинного шлейфа княгини шуршал по паркету Зимнего. Снегопад утих, и тусклое солнце, выглянув из-за туч, отбрасывало квадраты света на мужественные лики защитников Отечества в портретной галерее героев двенадцатого года. Откинув траурную вуаль с лица, Лиза подошла к портрету императора Александра и с нежностью прикоснулась рукой к изображению. Потом взгляд ее скользнул по другим: Кутузов, Багратион, Барклай де Толли, Коновницын, Дохтуров, Милорадович… Уже никого не осталось в живых. Слава России постепенно умирала. А вот и граф Алексей Анненков, рядом с давним другом своим, партизанским главнокомандующим Денисом Давыдовым, вышедшим теперь в отставку.
Закрыв глаза, Лиза вдруг ясно, как никогда, представила себе Тарутино и трагические дни оставления Москвы. Залитый теплым солнечным светом берег реки Нары и блестящую выдру, выскочившую из-под мостка у ее ноги… Слезы выступили на глазах княгини, но совладав с чувствами, она направилась в кабинет императора. Как только дежурный генерал-адъютант распахнул перед ней двери – Лиза вздрогнула, входя: ничего не изменилось – все те же шторы на окнах, все та же мебель, вот только император – другой. Вместо мягкого, ласкающего взгляда Александра, ее встретил иной – колючий, настороженный, быстрый, спрашивающий по-гатчински грубо и прямо: «Что надобно?»
Склонившись в глубоком поклоне, Лиза ждала, когда Николай пригласит ее подойти. Но тот не торопился, и княгиня понимала, что он наслаждается этой минутой, минутой своей власти над ней.
– Рад видеть, сестрица, – донесся до нее наконец голос императора, – что вы стойко несете испытание, выпавшее нам всем со смертью благословенного брата моего. Подойдите. Я получил ваше прошение, – продолжил он, когда Лиз приблизилась, – в кутерьме дел, свалившей на меня ныне, я не смог обойти его стороной.
– Я благодарна, Ваше Величество, – Лиза еще раз поклонилась, – и не задержу вас долго.
Она видела, что Николай, не стыдясь, рассматривает ее, как будто видит впервые. Наверняка он пытался представить, как встречал ее, сидя за тем же столом, его брат Александр, и что он говорил ей, когда они оставались наедине, советовался ли как с равной, или целовал, уверенный, что никто не видит, а даже если и видит – то что ж…
– Я слушаю, сестрица, – снова услышала она императора. – Что вас тревожит?
– Ваше Величество, – начала княгиня, – я пришла просить о милости и сострадании к несчастной женщине, графине Анне Ивановне Анненковой. Потеряв супруга своего, славного участием в суворовских походах, она одна вырастила троих сыновей, один из которых ныне умер, а двое других находятся в заключении в крепости…
– Вы говорите о генерале Алексее Анненкове и его младшем брате Иване? – перебил ее император, и княгиня увидела, как грозно сдвинулись над переносицей его брови. – А с какой стати, моя дорогая сестрица, вы заступаетесь за них? – в глазах императора мелькнула оскорбительная насмешка.
Лиза понимала, что он прекрасно знает причину, побудившую ее к ходатайству, но все же не решается уронить достоинство повторением сплетни.
