Она подвела меня к красной линии, перед которой стояли другие женщины, когда стреляли. Затем Сундари отступила в сторону, и я осталась одна. Солдаты сгрудились по обеим сторонам. По-видимому, я стала их утренним аттракционом.
Лук из тиса был мощным оружием. Тетива была сплетена из конского волоса, и только сильная рука могла натянуть его. Я несколько раз натягивала тетиву, приноравливаясь, прежде чем достать из-за спины первую стрелу. А затем произошло нечто необычное. Я перестала думать о мишени, многочисленных зрителях и даже о рани. В моей голове зазвучали строки из «Ричарда II», словно отец читал мне их вслух:
Пономари и те хотят сражаться,
И учатся, грозя короне вашей,
Гнуть лук из дважды гибельного тиса…
[62]Я подумала о том, что стреляю из лука с детства. Бояться нечего.
Я отпустила стрелу. Пронзив воздух, она с глухим стуком воткнулась в красную середину мишени. Наконечник второй стелы расщепил древко первой, а третьей – второй. Опустив руку с луком, я посмотрела на рани. Госпожа была довольна. Рядом с ней диван не скрывал своего облегчения. Кахини повернула голову к Раджаси, которая несколько раз промахивалась за сегодняшний день, и что-то ей сказала.
Ко мне подошла Сундари. Я вернула ей лук и колчан.
– Сундари-джи, я хотела бы объяснить…
– Не стоит. Ты справилась, – произнесла капитанша, повесив лук на плечо.
– Но Кахини-джи… – старалась я оправдаться.
– Теперь ты часть двора, – оборвала меня капитанша. – Уверена, Кахини многое тебе наговорила во время вашей вчерашней краткой прогулки, но, если ты в состоянии отличить друга от врага, лучше держись ото всех подальше.
Я чувствовала себя самой большой дурой во всем Джханси. Что со мной случилось? Жизнь бок о бок с другими дургаваси наверняка научит меня тому, что никому не стоит доверять.
Сундари быстрым шагом вырвалась вперед, оставив меня плестись позади через весь майдан. Когда я подошла к дургаваси, первой заговорила Кахини.
– Хорошо отстрелялась, – произнесла она, хотя мне почудилось: «Какая жалость, что ты не промазала». – А рани уже собиралась отослать тебя обратно в деревню. Там у тебя не было бы возможности показать себя перед столь многочисленной толпой.
Кахини смотрела поверх моего плеча на толпу солдат, ставших свидетелями моих трех выстрелов.
– Я слышала, что в деревнях женщины соблюдают пурду, – добавила Раджаси.
– Да, и это заставляет женщин ценить хорошие отношения, – сказала я. – Если живешь в траве, там нет места гадюкам.
Раджаси поняла, что ее оскорбляют.
– Что ты хочешь сказать?
– Ты достаточно умна, чтобы самой догадаться, – промолвила Джхалкари.
Мы уже тронулись в обратный путь во дворец. Джхалкари шла на шаг позади меня.
– Это Кахини надоумила тебя так себя вести?
Я ничего ей не ответила. Я не могла быть уверена, что могу отличить врага от друга.
– Мы все удивились, что Кахини вызвалась вчера тебя сопровождать, – сказала девушка. – Она, должно быть, решила, что ты представляешь для нее угрозу.
Я встревожилась, ведь все мои мечты касательно будущего Ануджи всецело зависели от моего пребывания в дурга-дале.
– Сундари едва не отказала ей тогда, – улыбнувшись, сказала Джхалкари. – Ты не могла не заметить, что она колебалась. Пожалуйста, не суди нас всех по Кахини. Она и Раджаси – единственные змеи в траве.
– Почему в таком случае Сундари-джи от них не избавится?
Улыбка Джхалкари стала не такой широкой, когда мы подошли к дворцу.
– Раджа хорошо относится к этим двум.
– Я думала, что мы принадлежим рани.
– Все, что принадлежит рани, принадлежит и ему, – сказала Джхалкари, а через минуту добавила: – А все, что принадлежит радже, принадлежит британцам.
* * *
В Барва-Сагаре мы обмывались, беря воду из ведер. Во дворце для омовений было отведено целое помещение. Солнечные лучи пробивались сквозь колышущиеся занавеси, освещая отделанную мрамором комнату с длинными скамьями кедрового дерева и единственную купель просто гигантских размеров посередине.
После утренних упражнений все мы направились обмываться, чтобы подготовить себя к посещению зала дурбара. Мне так и не удалось сдержать себя. Кажется, все это время я удивленно озиралась по сторонам.
Следуя примеру других женщин, я быстро разделась и сняла с полированного, вделанного в стену бронзового крючка длинный хлопчатобумажный халат. Завязав пояс на талии, я уселась на деревянной скамье подле Джхалкари и принялась в точности повторять за ней все движения. Я аккуратно свернула свою одежду и положила ее в нишу в стене. Взгляд мой упал на служанок, ожидающих с большими махровыми полотенцами и вырезанными из сандалового дерева мисками, полными жидкого ароматического мыла.
– Как мило! – с подчеркнутой вежливостью произнесла Кахини. – Две деревенские девочки помогают друг другу. Джхалкари, если не ошибаюсь, минуло два года с тех пор, как ты впервые по-настоящему обмылась?
Пока она это говорила, за спиной у Кахини возникла фигура рани.
– Надеюсь, ты никого не оскорбляешь, Кахини.
– Нет. Я всего лишь вспомнила тот день, когда Джхалкари присоединилась к нам.
Рани направилась к мраморной купели. Одна за другой мы сбрасывали халаты и погружались в приятно пахнущую воду. Никогда прежде я так не блаженствовала в воде.
– Вечером, – обратилась ко мне рани, – я хочу, чтобы ты почитала нам вслух по-английски.
Я склонила голову.
– С удовольствием, Ваше Высочество.
Если вы представите себе рыбу, которую выплеснули из миски с водой в огромный пруд, вы поймете, что я чувствовала, впервые в жизни принимая настоящую ванну вместе с женщинами дурга-дала.
Я наблюдала за тем, как одна служанка осторожно моет госпоже волосы, а другая трет ей кожу. Пока еще было почти незаметно, что рани беременна. Фигура ее оставалась стройной, только налитые груди указывали на то, что в скором времени она может подарить княжеству Джханси долгожданного наследника престола. Первая супруга раджи вообще оказалась бездетной. После ее смерти прошло несколько лет, прежде чем он взял себе новую жену. После этого минуло еще девять лет. Это доказывало, что дело не в женщинах, а в радже. Я с тревогой посмотрела на других девушек, надеясь, что они не могут прочесть на моем лице обуревавшие меня подозрения.
Но все были заняты омовением и болтали друг с другом. Только Сундари молча наблюдала за тем, как три служанки аккуратно ставят на длинный мраморный стол три серебряные шкатулки. Когда крышки шкатулок были откинуты, я увидела их драгоценное содержимое, состоящее из английских кружев, рубиновых заколок для волос и золотых ножных браслетов с изумрудными подвесками.
