На дне они заметили множество покрытых илом камней, которые лежали грудой такой формы, которая всегда вызывала наибольший оптимизм у охотников за обломками затонувших судов. Это, похоже, был балласт, предназначенный для того, чтобы придавать судну устойчивость в воде. Подобное скопление камней не было случайным, и собрала их в одну кучу отнюдь не природа. Здесь наверняка затонуло какое-то судно. И произошло это примерно в том месте, в котором Баннистер вполне мог кренговать «Золотое руно».
В иле вокруг этого нагромождения камней Чаттертон и Эренберг стали замечать на глубине около двадцати футов бутылки объемом в один галлон, многие из которых были целыми. У некоторых из них на боках имелись выдавленные надписи. Эренберг, взяв и поднеся одну из таких бутылок к своей маске, различил написанные по-английски слова: «Пёрл-стрит – Нью-Йорк». Остальные бутылки были аналогичными. Все они были такими красивыми и так хорошо сохранившимися, что изготовили их, пожалуй, где-то в девятнадцатом веке, а не в золотой век пиратства.
Впрочем, эти бутылки, возможно, не относились к обломкам затонувшего корабля, лежащим под обнаруженным балластом, – их, возможно, сбросили с проплывавшего мимо судна. Чаттертон и Эренберг стали двигать камни, пытаясь найти более древние артефакты, но нашли лишь еще больше точно таких же бутылок. В течение всего оставшегося дня они так и не нашли ничего значительного. Когда экипаж уже возвращался ближе к вечеру на виллу, никто ничего не говорил, если не считать фраз типа: «Черт возьми, а я ведь думал, что мы его уже нашли».
К тому времени, когда на следующее утро они отправились к острову Кайо-Вихия, Боуден уже приплыл на своем катере и бросил якорь над обломками «сахарного судна». Если бы Чаттертон и Маттера не нашли бы сейчас ничего возле острова Кайо-Вихия, то искать уже больше было бы попросту негде.
Погрузившись в воду, Чаттертон и Эренберг стали водить ручными металлоискателями над дном, выискивая предметы, на который два дня назад отреагировал магнитометр. Вскоре они услышали слабые сигналы, которые затем привели их к еще одному нагромождению камней. Однако когда они начали раздвигать эти камни и отгребать в сторону ил, они нашли только стальную балку и старый навигационный буй. Это был всего лишь современный «мусор» – такой же, на какой они все время наталкивались во время своих поисков уже целый год.
И тут внимание Чаттертона привлекли виднеющиеся поодаль расплывчатые очертания груды камней, лежащих на расстоянии около двенадцати футов от берега. Когда он подплыл поближе, эти очертания стали более четкими. Это была не просто груда камней – это было нагромождение камней в форме парусного судна, причем такого большого, что на нем можно было пересекать океаны.
Чаттертон и Эренберг поплыли над этим нагромождением. Глядя на него сверху, они подумали, что это уж точно балласт судна. Нагромождение это было массивным – около пятидесяти футов в длину и сорок в ширину. Один его край находился на глубине всего лишь шести футов, но бульшая его часть располагалась на резко уходящим вниз склоне. Чаттертон проверил глубину на другом конце данного нагромождения. На его приборе высветились показания: двадцать четыре фута.
Чаттертону и Маттере сразу же стали попадаться артефакты: банка из-под краски, шезлонг, кодовый замок. Однако их впервые за все время поисков не раздосадовал этот мусор. Они стали копать глубже. Возле одного конца нагромождения камней Эренберг нашел трубку длиной в три фута, почти полностью покрытую кораллами. Чаттертон подплыл поближе и жестом показал Эренбергу, чтобы тот дал ему посмотреть на этот предмет.
Располагая его под разными углами в лучах солнечного света, пробивающегося с поверхности моря сквозь толщу воды, Чаттертон и Эренберг разглядели сквозь трещины в покрывающих эту трубку кораллах металл, который имел не круглую, как у труб форму, а был выкован в форме восьмиугольника.
Чаттертон положил эту трубку обратно на груду балластных камней и всплыл на поверхность. Взобравшись на лестницу на борту катера, он позвал Маттеру и сказал:
«Джон, тебе нужно туда спуститься. Ты должен там кое на что взглянуть».
Несколько минут спустя Маттера был уже в воде. Плавая над грудой балластных камней, он разглядел пять или шесть таких трубок. Он поднял одну из них. По своей длине и весу она была похожа на ствол мушкета. Маттере уже не одно десятилетие приходилось сталкиваться со стрелковым оружием. Он посмотрел повнимательнее. Насколько он мог судить, данный предмет был изготовлен в конце семнадцатого века. И тут ему припомнилось то, что сказали люди Фипса, видевшие затонувшее «Золотое руно»: на его палубе были разбросаны кремневые ружья.
Маттера поплыл обратно к катеру. Взобравшись на его борт, он схватил свой сотовый телефон.
«Кому ты звонишь?» – спросил Чаттертон.
Маттера показал на катер Боудена, находящийся на расстоянии всего лишь пятидесяти ярдов от него.
Маттера поначалу не знал, что и сказать – тем более что от спешки он все время запинался, – но в конце концов он стал задавать Боудену вопросы, полившиеся непрерывным потоком. Можно ли им с Чаттертоном поднять трубку на поверхность? Можно ли подержать ее в соляной кислоте, чтобы удалить кораллы и получить возможность получше рассмотреть металл?.. Он опасался, что Боуден захочет вмешаться и взять все в свои руки, а ведь ему, Маттере, очень хотелось, чтобы именно его экипаж поднял со дна на поверхность первое подтверждение того, что здесь находятся обломки пиратского корабля.
Наконец Маттера нажал на кнопку прекращения разговора.
«Мы сделаем это сами, – сказал он своим коллегам. – Трейси разволновался не меньше нас».
Чаттертон засунул регулятор обратно себе в рот и снова погрузился в воду.
Три минуты спустя он появился на поверхности, держа трубку в руках так аккуратно, как акушерка держит новорожденного. Маттера взял ее у него – тоже очень аккуратно – и стал рассматривать.
«Я видел их в книгах, на выставках и аукционах, – сказал Маттера. – Я не специалист, но могу тебе сказать, что, по моему мнению, это конец семнадцатого века».
Он сфотографировал данный артефакт камерой, встроенной в его сотовый телефон, и отправил получившийся фотоснимок по электронной почте знакомым ему коллекционерам и специалистам по старинному оружию. В строке темы сообщения он написал: «На что, по-твоему, это похоже?» В тексте сообщения он указал размеры и вес, но больше не написал ничего.
Рассевшись на «Зодиаке» (Маттера при этом очень осторожно держал в руках найденный артефакт), они поспешно поплыли через пролив в расположенный возле виллы центр дайвинга, где Кречмер затем смастерил ящик из досок сечением два на четыре дюйма и покрыл внутренние поверхности этого ящика толстым полиэтиленом. Эренберг налил в ящик два литра соляной кислоты и, попросив всех присутствующих встать с той стороны, откуда дует ветер, дабы не вдыхать ядовитые пары, взял трубку у Маттеры и положил в самодельную ванну. Коралл в кислоте начал растворяться, придавая кислоте коричневый цвет. Это было довольно грубое обращение с артефактом, и он мог от этого пострадать, однако эту трубку в любом случае было невозможно сохранить без больших усилий и затрат. Кроме того, на обнаруженном нагромождении камней имелись и другие такие трубки, и ее ценность, в таком вот состоянии и без деревянной ружейной ложи, была скорее доказательственной, чем финансовой.
