Ближе к концу дня Маттера нашел простенькую деревянную доску длиной около трех футов и шириной примерно в один фут. У этой доски имелась одна интересная особенность: она была обгорелой. Маттере припомнилось, что Спрейг, капитан «Селезня», после ремонта своего судна и пополнения запасов на Ямайке вернулся на место сражения и увидел, что «Золотое руно» сожжено аж до палубы.
«Я держу в руках кусочек корабля Баннистера, – подумал Маттера. – Я держу в своих руках кусочек “Золотого руна”».
Обгорелая доска рассыпалась в прах, и этот прах унесло течением. Она пролежала под водой 323 года, пока ее не нашел Маттера.
Поднимаясь из воды на палубу катера, ныряльщики не переставали восторгаться качеством и количеством своих находок.
– Ну, что ты думаешь, Трейси? – спросил Маттера.
Боуден уже не выглядел таким сдержанным, как раньше.
– Это даже превосходит мои ожидания, – сказал он. – Ребята, мы нашли «Золотое руно».
Оба экипажа отметили это событие вечером, отправившись поужинать в изысканный итальянский ресторан, в котором подавали морепродукты. Когда они поднимали тосты за пиратов, живших в далекие времена, им, однако, приходила в голову мысль о том, что остается нераскрытой еще одна тайна, а именно тайна «сахарного судна». Это судно затонуло на расстоянии менее двухсот ярдов от острова, и среди его обломков имелось много артефактов, которые были изготовлены в основном в Голландии и ни один из которых не датировался позднее 1686-го года, то есть года сражения пиратов Баннистера с военными моряками. Боуден всегда настаивал, что «сахарное судно», находящееся на глубине сорока четырех футов – то есть на слишком большой глубине, – не может быть «Золотым руном», и, как выяснилось, он был прав. Ныряльщики подняли тост за Боудена. Но если «сахарное судно» – это не «Золотое руно», то что же тогда это за корабль? И как он там оказался?
У Боудена имелось на этот счет свое предположение. Тот историк, которого он нанял провести исследование относительно «Золотого руна», разыскал бортовой журнал Чарльза Толбота, капитана «Сокола». В этом журнале было записано, что стрельба велась не только по «Золотому руну», но и по другому судну, которое имело меньшие размеры и которое было голландским. Поэтому вполне возможно, что «сахарное судно» присутствовало при этом сражении.
– Баннистер, наверное, захватил какое-то голландское судно, прежде чем прибыл к этому острову, – сказал Чаттертон. – Английский королевский военно-морской флот наверняка сразу же потопил такую беззащитную посудину. Возможно, именно поэтому тот очевидец не стал рисовать это судно на своем рисунке.
– Все сходится, – сказал Маттера. – С исторической точностью.
После ужина Чаттертон и Маттера доставили Боудена обратно на его катер. Однако когда они затем вернулись на берег, они были слишком взбудоражены для того, чтобы ложиться спать, а потому пошли на виллу пропустить еще по паре бокальчиков.
Сидя на веранде под почти полной луной, Чаттертон, Эренберг и Кречмер видели очертания острова Кайо-Вихия такими, какими они, должно быть, были после первого дня той битвы. К ним подошел Маттера, но бокала с алкоголем у него в руке не было. Вместо него он держал в руке экземпляр книги «Ямайка в 1687 году» – книги, которую недавно написал Дэвид Буиссерет и которая содержала в себе не только рисунок Тейлора, но и составленное им описание битвы. Маттера стал читать вслух выдержки из этого описания:
«Через некоторое время после полудня шлюпки вернулись и сообщили нам, что в глубине той бухты, в заливе, находится Банистер, и что с ним есть еще одно малое судно, и что их кренгуют, и еще что они установили свои палатки на острове, перетащили свои пушки на берег и расположили их там в виде двух укрепленных батарей, одна из которых в составе шести пушек, а другая – десяти…
Узнав об этом, «Сокол» и «Селезень» пришли в движение примерно в три часа, и все было приведено в боевое положение, и менее чем через полчаса мы встали на якорь на расстоянии мушкетного выстрела от Банистера. Они немедленно стали стрелять по нам (не поднимая никакого флага) из своих батарей, и поскольку их пушки стреляли неистово, они ранили одного из наших людей. Решив стать на якорь там, где глубина воды составляла 5 фатомов, мы со всей поспешностью спустили наш запасной становой якорь, навели пушки одного борта на них и выстрелили с верхней и нижней орудийных палуб и из стрелкового оружия на квартердеке
[39] с хорошим результатом, а именно, разнесли всю носовую часть «Руна» на куски и полностью вывели из строя большое судно «Руно» и вскоре заставили их отбежать и бросить свои орудия, из которых они яростно стреляли по нам, но причиняли лишь малый ущерб.
Тем не менее, хотя мы и заставили их бросить свои орудия малого калибра, они с величайшей решительностью, какую можно только себе представить, продолжали стрелять по нам из своего стрелкового оружия (прячась и укрываясь в густом лесу), пока такое время суток, как черная ночь, не покрыло землю своим тихим покрывалом; тогда они прекратили упорствовать в своем сопротивлении, и стало совсем тихо. В этом столкновении мы потеряли три человека убитыми, и два человека были ранены; сколько было убито людей Банистера, мы узнать не могли. После того, как настала ночь, мы почистили свое судно и отремонтировали все, чтобы быть готовыми сражаться на следующее утро.
В четверг, первого июля, утром, еще до того, как Аврора полностью отдернула черный занавес ночи и осветила этот западный мир своими блистательными лучами, этот упрямый пират протрубил подъем своими трубами и стал стрелять по нам из четырех пушек, и сделал несколько залпов, причиняя мало ущерба и не раня даже и одного человека. Тогда «Сокол» повернулся к ним своим правым бортом и вскоре выстрелил в ответ из своих пушек, после чего они бросили свои батареи и прибегли к стрелковому оружию, ибо наши орудия обеих батарейных палуб одного борта и мушкеты причинили им большой ущерб, но они все еще продолжали стрелять в нас залпами по шесть мушкетов из леса где-то в средней части острова, тем самым отвлекая нас от уничтожения нашими пушками их батареи (которая была укреплена камнями и рухнувшими деревьями). Поэтому мы весь день стреляли по «Руну» и тем самым привели его в такое состояние, что на нем уже больше нельзя было плавать. Мы неоднократно выстреливали по 20 боеприпасов с нашей нижней батарейной палубы по его носу и корме, причем так, что мы видели, как из него вылетают доски и бревна. А вот что касается французского капера «Шаваль», то это судно подошло так близко к берегу, что мы причинили ему лишь малый ущерб.
В конце концов мы уничтожили их батареи и разбили их суда в куски. Однако они продолжали стрелять по нам из мушкетов, а мы по ним – из пушек, пока еще было достаточно светло. Ночью все время шел дождь, и дул ветер с севера и северо-востока. Когда ветер стих, мы подняли наш запасной становой якорь и (вместе с «Селезнем») стали верповать
[40] ночью, пока не оказались за пределами дальности их стрельбы (ибо мы не могли больше находиться здесь, потому что у нас оставалось очень мало пороха и ядер). Но потом, когда ветер усилился, мы встали на якорь на расстоянии около двух кабельтовых к западу от острова Капуста там, где была глубина 75 фатомов, возле острова Боров.
