– Шлюпку перевести за корму. А потом забирайтесь на борт, только живо. Поднять фок и брасопить реи!
На ревущем ветру Дункану приходилось отдавать команды все громче, перекрикивая хлопанье парусов.
Эдмонд принес лампу в каюту, и тусклый свет упал на ошеломленные лица.
– Что произошло?! – воскликнула Фелисити дрожащим от волнения голосом.
Сидевший у нее на коленях малыш широко открыл глаза, его нижняя губа дрожала.
– Мамочка? – испуганно позвал он.
У Элизабет как раз началась очередная схватка. Женщина дышала неглубоко и часто, пока боль не улеглась. Говорить она не могла.
– Будет лучше, если вы с Джонни спуститесь на пушечную палубу, – сказала Деирдре, обращаясь к Фелисити. – Эдмонд, проводи дам и мальчика вниз. Об остальном позабочусь я.
– Но ребенок пока что не должен появиться на свет, еще слишком рано! – в ужасе воскликнула Фелисити.
Она разрыдалась. Тогда Анна, утешая и уговаривая, подняла ее со скамьи и взяла у нее Джонни, который тоже начал плакать.
Элизабет хотелось их всех утешить, особенно сына, который, наверное, очень испугался. Но ее чувства уже притупились. Мысли водили в голове хороводы и путались. Ничего больше не имело значения. Ее поле зрения сузилось до раскачивающейся лампы, которую Эдмонд повесил вместо той, что затушил Сид. Потом он вышел вместе с Анной, Фелисити и мальчиком. Элизабет смотрела на деревянные половицы, когда Деирдре помогла ей сесть на кровати, чтобы можно было снять промокшую одежду. Элизабет безвольно поддалась, словно это была и не она вовсе, а другая женщина, которая мучилась от болей, сидя на кровати. Но потом она вдруг снова стала собой, только заключенной в тело, которое разрывала боль. Элизабет казалось, что ей глубоко в спину воткнули нож. Запрокинув голову, женщина жалобно стонала, пока Деирдре не сунула ей между зубов кусок ткани.
– Это поможет, миледи.
Элизабет подчинилась и глубоко вдохнула, когда схватки немного утихли.
– Все будет хорошо, миледи, – успокаивала ее Деирдре. – Ребенок скоро появится на свет, и тогда все закончится.
Но Деирдре сказала неправду, Элизабет это почувствовала. Она помнила, что первые роды проходили совсем иначе. Когда она это поняла, ей вдруг стало ясно, что, возможно, в эту ночь она умрет. Но это ничего не значило. Джонни и Дункан спасены. Это главное.
Ночное небо было затянуто низкими штормовыми тучами. Вокруг царила непроницаемая тьма. Дункан приказал зажечь один за другим палубные огни; в их свете он оценил повреждения, вызванные пушечным ядром. Вертлюжную пушку вырвало с приличным куском леерного ограждения и еще разбило часть фальшборта – сравнительно безобидное попадание. Починка могла подождать до завтрашнего дня. В эту ночь «Элизе» нужно было уйти как можно дальше от Барбадоса. Корабль двигался по компасу, лавируя против ветра, который дул сильными порывами с северо-запада. Это был не ураган – они бывают только летом. Но буря сильно трепала «Элизу». Судно поднималось и опускалось на огромных волнах. Море вздымалось перед носом устрашающими горами, пена высоко взлетала, превращая палубу в скользкий каток.
С капитанского мостика Дункан видел, как Фелисити, Анна и пастор покинули каюту, направившись к спуску на пушечную палубу, где были обустроены спальные места для пассажиров. Анна, которая несла Джонни на руках, оступилась. Дункан тут же крикнул, чтобы все крепко держались. Но штормовой ветер уносил его слова в море. Они добрались до люка. Эдмонд помог женщинам спуститься.
Дункан захотел навестить Элизабет и передал командование Джону Иверсу. Он уже начал спускаться по лестнице, когда услышал крик. В два прыжка Дункан, спотыкаясь, преодолел последние ступени и наконец добрался до каюты.
Элизабет лежала в одной рубашке на кровати и стонала. Масляная лампа мигала и коптила. Лицо его жены исказилось от боли, под глазами залегли темные круги. Волосы висели мокрыми прядями, а нижняя губа была искусана до крови. Но страшнее всего было выражение ее глаз. Элизабет напоминала измученное, загнанное животное с мутным взглядом и находилась в полубессознательном состоянии. Возле нее на коленях стояла Деирдре, державшая хозяйку за руку.
Когда Дункан ворвался в каюту, ирландка поднялась.
– Ребенок выходит? – выпалил он.
Его голос охрип от страха. Когда служанка молча кивнула, Дункан набросился на нее:
– У тебя есть опыт в этом деле?
– Я часто видела роды. Моя мать рожала три раза. Дважды я помогала во время родов. Но я не акушерка.
Дункан опустился на колени и обхватил лицо Элизабет ладонями. Ее глаза были полузакрыты; казалось, она никак не реагирует на его появление.
– Что с ней? – спросил он у Деирдре.
– Она не в себе.
– Что это значит?
– Я не знаю, как иначе это сказать. – Девушка пожала плечами. – Схватки причиняют ужасную боль. Мужчине тяжело это объяснить. Просто представьте, что вам разрезают тело изнутри. Вот что чувствуют роженицы, по крайней мере, так говорила моя мать. Если схватки слишком сильные, тело еще может это вытерпеть, но рассудок нет. Мужчины от такой боли просто упали бы в обморок. Но природа позаботилась о том, чтобы женщина не потеряла сознание во время родов. Она должна держаться до самого конца. Все ее тело состоит из сплошной боли. А разум… – Дерде махнула рукой. – Она его ненадолго лишилась.
– Она и Джонни так рожала?
Деирдре покачала головой и опустила глаза, хватаясь за стены каюты, чтобы удержаться во время боковой качки корабля. Девушка сделала знак Дункану отойти вместе с ней в сторону. Он нерешительно последовал за ирландкой.
– Ребенок лежит неправильно, – прошептала она.
– Что значит «неправильно»?
Дункан тщетно боролся с паникой, еще немного – и он поддался бы ей. Капитан почувствовал, что его голос стал пронзительным, и безуспешно пытался успокоиться.
– Объясни мне. Объясни мне все!
– Я смогла нащупать ребенка. Голова у него должна быть внизу, а он лежит поперек. Поэтому роды проходят неправильно. Миледи испытывает сильнейшие боли, но дальше дело не продвигается, потому что ребенок не может выйти. Тогда, с Джонни, все было быстро, когда схватки достигли такой силы, как сейчас. Миледи нужно было только тужиться, чтобы малыш вышел.
Узкое веснушчатое лицо Деирдре побледнело, а взгляд стал встревоженным.
Дункан окаменел. У него внутри похолодело.
– Ты хочешь сказать… Нет, ты же не думаешь, что?..
Девушка молча кивнула и опустила взгляд. Дункану захотелось закричать и таким образом избавиться от страха и ярости. Он сжал кулаки и глубоко вздохнул, чтобы взять себя в руки. С кровати донесся протяжный стон, который мгновение спустя превратился в жалобный вопль.
Дункан тут же бросился к жене, обнял ее, беспомощно почувствовал напряжение ее тела и с ужасом увидел, как вздулись, словно канаты, вены у нее на шее, и услышал страшный крик. Он, оцепенев, сидел рядом с ней, пока схватки не утихли и Элизабет вновь устало не опустилась на подушки. Когда Дункан услышал, как Деирдре тихо бормочет под нос «Ave Maria», его больше ничто не могло удержать. Мужчина вскочил и забегал по каюте взад и вперед. Должен же быть какой-то выход! И вдруг Дункан замер. «Олег! Нужно спросить у киргиза. Он не только хорошо сражается, но и владеет искусством врачевания, вылечил много тяжелых ран».
