– Ты просто была молодой.
Тут Дункан был прав. Элизабет вспомнила о своей ребяческой уверенности. В семнадцать лет она покинула Англию. Конечно, ей было больно расставаться с отцом. Но в глубине души Элизабет считала, что разлука не продлится долго. Она увидит отца не позже, чем через год. Ведь добралась же она на корабле до Карибов всего за несколько недель! Если бы только она знала тогда то, о чем знает теперь, то никогда бы не оставила отца одного! И прежде всего не стала бы выходить замуж за Роберта…
В моменты, когда Элизабет, окутанная любовью, лежала в объятьях Дункана, она иногда страстно мечтала повернуть время вспять. Женщина как-то сказала об этом мужу, но он лишь рассмеялся и ответил, что тогда бы они никогда не встретились на Барбадосе.
– Нужно играть теми картами, которые сдает тебе судьба, – сказал он. – Иногда, чтобы добиться успеха, кто-нибудь решает достать крапленые карты.
Эта фраза характеризовала его как нельзя лучше. В прошлом году Фелисити была о Дункане невысокого мнения и хмуро утверждала, что, мол, у него всегда имеется пара лишних козырей в рукаве, шулерство у него в крови. Сначала Элизабет посмеивалась над ее словами, но потом поняла: что-то в этом есть. У Дункана были задатки азартного игрока. Но только не в тех случаях, когда речь шла о детях. Тут он был сама осторожность, избегал излишнего риска, если была такая возможность. Если бы он и к себе так относился!
– О чем ты снова задумалась? – тихо спросил Дункан.
– Ах, Дункан… – пролепетала Элизабет.
– Так много проблем? Давай я заставлю позабыть тебя обо всем.
Он погладил жену по щеке, ответил поцелуем на ее улыбку, потом поцеловал еще раз с нарастающей страстью. Спустя несколько мгновений желание вновь взяло верх. Дункан сдержал свое слово: в ту ночь Элизабет больше не вспоминала о скором расставании. Она лежала в его объятьях, и они любили друг друга так, словно это был последний день их жизни.
15
Элизабет осталась стоять на пляже, оглядываясь по сторонам. Это была ее первая прогулка после приезда на Доминику; ей хотелось понырять. Дункан уплыл еще шесть недель назад и теперь не мог ей помешать. Олег, Джерри и Сид – единственные из его подчиненных, оставшихся на острове, – мастерили под навесом новую шлюпку. Деирдре тоже была занята. Элизабет вообще не сказала ей о своих планах. Вместо этого женщина нарочно подождала, пока ирландка не отправится с корзиной к хижине пастора Эдмонда, чтобы пообедать вместе с ним. Вокруг не было никого, кто мог бы отговорить Элизабет от прогулки. Мисс Джейн она сказала, что хочет часик побродить по пляжу, размять ноги, и это, в общем-то, было сущей правдой. Мисс Джейн всегда охотно присматривала за Джонни и Фейт и на этот раз тут же предложила свою помощь.
Элизабет отправилась дальше, к северу, по холмистой, густо заросшей местности, пока не добралась до соседней безлюдной бухты. Тут не было ни хижин, ни причала, ни загонов для скота. Вокруг на сколько хватало глаз была нетронутая природа. На заднем фоне возвышались крутые склоны гор, заросшие густыми джунглями и отороченные снизу цветущими тропическими кустарниками. На берегу песчаный пляж окаймляли отдельные скалы. Море вытянулось в захватывающую даль до самого горизонта, где слилось в золотую линию со сверкающей синевой неба.
Элизабет сбросила платье и обувь, высвободилась из тесного корсета и заплела волосы в тугую косу. Медленно опускаясь в воду, женщина вздохнула от приятного чувства. Небольшие теплые волны плескались о ее ноги. Сорочку она завязала узлом между бедрами, иначе та при первом же погружении задралась бы вверх и обмоталась вокруг головы. Элизабет не стала раздеваться догола: у нее не было уверенности в том, что за ней никто не следит. Поселок был всего в пятнадцати минутах ходьбы, а до ближайшей деревни туземцев нужно было добираться около часа.
Но аборигены обладали удивительной особенностью: они иногда появлялись неожиданно, словно из-под земли. Они плавали на своих каноэ по рекам и вдоль побережья и, завидев белых поселенцев, тут же предлагали им товары для обмена. Утром несколько туземцев приходило в поселок с рыбой, крабами и свежими фруктами. Они гордо выгрузили на пляже свое добро и принялись торговаться с коком, приплывшим на португальском паруснике. Аборигены выменяли у него небольшой рулон набивного ситца, бухту каната, пригоршню разноцветного бисера и несколько иголок. Но больше всего карибы настаивали на роме. Кок наполнил им до краев маленькие рюмки, которые туземцы с удовольствием опустошили прямо на месте.
Мисс Джейн тоже иногда меняла самодельную водку на товары аборигенов.
– Только не нужно давать им слишком много спиртного: туземцы плохо переносят алкоголь, – как-то сказала она Элизабет. – Кроме того, чем меньше они знают об этом напитке, тем дороже его ценят.
Элизабет не знала, что думают об этом аборигены. По ее мнению, такая торговля была им невыгодна. Пастор Эдмонд был категорически против того, чтобы продавать местным жителям алкоголь.
– Это все равно что спаивать детей, – твердил он мисс Джейн с порицанием.
Но прагматичная вдова в ответ лишь пожимала плечами и говорила, что на этом богом забытом острове каждый должен сам заботиться о себе. К всеобщему облегчению, Эдмонд против обыкновения не стал заводить спор по поводу обращения с туземцами. Вместо этого он воспользовался возможностью пообщаться с аборигенами, что сейчас удавалось ему гораздо лучше, чем вначале. В другом поселении, до которого было полдня пути, Эдмонд все-таки разыскал наследие французского миссионера – своего рода словарь, в котором описывались понятия из языка туземцев. Почти полный перевод рукописи с французского на английский Эдмонду помог сделать провансальский торговец, корабль которого две недели стоял в бухте на якоре. Теперь пастор старательно учил то, что записал французский миссионер.
Жестикулируя и коверкая слова, Эдмонд опробовал свои новые знания на аборигенах и немного их этим развеселил: очевидно, его произношение оставляло желать лучшего.
Элизабет огляделась в последний раз, все глубже заходя в воду. Пустой пляж освещало яркое солнце, вокруг не было ни души. Женщина решительно и глубоко вдохнула и нырнула. Муслиновая сорочка вздулась большим пузырем вокруг ее тела, но тонкая ткань быстро намокла и совсем не мешала нырять. Жемчужные пузырьки воздуха поднялись перед лицом Элизабет, когда она умело поплыла вперед.
Погрузившись глубже, она впервые за много недель почувствовала себя свободной и почти счастливой. Яркие краски подводного мира тут же вскружили Элизабет голову. Вид разветвленных кораллов, ярких рыб и прозрачная теплая вода, казалось, совершенно вытеснили мысли из ее головы. Где-то далеко осталась боль разлуки, которая вот уже несколько недель камнем лежала у Элизабет на сердце, унеслись плохие воспоминания о сопровождавшемся слезами прощании.
Когда Дункан, Анна и Фелисити уплывали на «Элизе», Элизабет смотрела вслед кораблю, пока тот не скрылся из виду. А потом заперлась у себя в комнате, оставив детей на Деирдре, – женщине никого не хотелось видеть. Громкое всхлипывание Фелисити, которую держала за руку Анна, последний прощальный взмах с палубы «Элизы», печальный взгляд Дункана – все это слилось для Элизабет в мрачную картину, которая так болезненно и глубоко врезалась ей в память, что до сих пор стояла перед глазами.
