Элизабет видела эту парочку в поселке несколько дней назад, эти мужчины были из команды затонувшего невольничьего корабля.
Она сразу поняла, что они хотят с ней сделать, в тот же миг, когда мужчины появились на лодке. Искаженные похотью лица, хриплый смех, затуманенные ромом взгляды – одной секунды было достаточно, чтобы увидеть в налитых кровью глазах свою смерть и так же быстро броситься наутек, уплывая от опасности. Но она плыла слишком медленно…
– Иди сюда, сокровище мое, – залепетал на скверном английском один из моряков.
Он прыгнул и схватил Элизабет, прежде чем она успела увернуться. Мужчина налетел на нее и, потеряв равновесие, сбил с ног. Падая на Элизабет, он хрипел и смеялся. Очевидно, ему нравилась собственная неловкость. Моряк грубо схватил женщину за волосы и заставил откинуть голову назад, а другой взялся за ее грудь, коленями пытаясь раздвинуть бедра. Элизабет задерживала дыхание, пока у нее не потемнело в глазах. Ее правая рука была зажата между телом насильника и ее собственным, левая была за спиной. Воняющее рыбой и перегаром дыхание ударило Элизабет в нос. Она почувствовала, как ей в ногу уперся возбужденный половой орган. Когда мужчина немного переместился, чтобы войти в нее, Элизабет наконец удалось высвободить руку и сунуть ее в кучу одежды, лежавшую возле ее головы. Матрос приподнялся и взял свой орган в руку. Он был недостаточно возбужден для того, чтобы совершить гнусный акт. В тот же миг Элизабет нащупала нож, выдернула его из футляра и без колебаний ударила им обидчика в лицо. Она целилась в глаз, но маленький клинок скользнул по скуле и вспорол мужчине щеку.
Вскрикнув, моряк отвернулся и неуклюже поднялся на ноги; это дало Элизабет возможность нанести ему еще один удар. В этот раз она была точнее – ударила в шею сбоку, и, когда рывком выдернула нож, кровь фонтаном хлынула из раны. Матрос оторопело схватился за горло, почувствовал под пальцами влагу, а затем отвел руку. Ничего не соображая, он взглянул на свои покрасневшие пальцы, потом уставился на пульсирующую тонкую струйку, которая била у него из шеи под подбородком в ритме сердечных ударов. Мужчина пошатнулся, медленно, словно его внезапно охватил паралич.
Другой моряк воскликнул что-то неразборчивое и с диким криком кинулся на Элизабет. У нее не осталось времени, чтобы увернуться. Мужчина выхватил свой нож – большой сарацинский кинжал. Ударив Элизабет коленом, он заставил ее опуститься на землю, схватил ее за косу, запрокинул голову женщины назад и приблизил клинок к ее шее. Элизабет закрыла глаза, чтобы в последний миг перед смертью не видеть перед собой мстительную рожу своего убийцы. Но ожидаемая боль так и не последовала, лезвие кинжала не коснулось ее кожи. Женщина услышала сдавленный крик и открыла глаза. Мужчина уставился на нее, его рот был широко открыт. У моряка был беспомощный вид. Его глаза выпучились, а потом закатились под лоб. Тело обмякло и рухнуло на песок.
Элизабет отшатнулась от него, всхлипывая и с трудом поднимаясь на колени; она увидела между лопаток мужчины торчащую острогу. Всего в шаге от них стояла темнокожая женщина ростом едва ли выше двенадцатилетней девчонки. Она выкрикнула несколько резких незнакомых слов, подошла к лежащему на песке мужчине, который хватал воздух ртом, словно карп, выброшенный на берег, и сильно ударила его в бок. Его руки и ноги дернулись. Изо рта потекла кровь, окрасив седую растрепанную бороду в алый цвет.
Элизабет, шатаясь, поднялась на ноги. Ей было плохо, все вокруг кружилось. Вдруг она склонилась, и ее вырвало рядом с умирающим матросом. Другой лежал всего в двух шагах. Он больше не подавал признаков жизни.
Молодая индианка нагнулась, выдернула из спины бородача копье, перевернула ногой тело на спину и внимательно посмотрела в лицо. Девушка произнесла несколько слов на своем языке, потом взяла кинжал умирающего и опустилась рядом с ним на колени. Элизабет в безмолвном ужасе наблюдала за тем, как девушка схватила половой орган матроса и двумя решительными ударами отделила его от тела. Мужчина застонал, но смерть была близка, и он не смог даже поднять руку, чтобы защититься. Сразу после этого бородач издал последний хриплый стон, а туземка пошла к воде с окровавленным ножом и копьем, чтобы их отмыть.
Элизабет едва держалась на ногах, от пережитого смертельного ужаса у нее подкашивались колени. Спотыкаясь, она отошла на несколько шагов и опустилась на песок. Молодая индианка приблизилась к ней и указала на трупы.
– Убирать, – произнесла она четко, но с сильным акцентом.
– Что ты имеешь в виду?
– Убирать.
Индианка жестами показала, что нужно копать. Элизабет вздохнула. Собрав волю в кулак, она попыталась прийти в себя.
– Ты считаешь, мы должны их закопать?
Индианка кивнула. В первый миг этот план показался Элизабет полной ерундой: они ведь действовали в целях самозащиты. Оба матроса оказались насильниками и убийцами, их все равно ждал бы заслуженный конец на виселице. Ни один человек не упрекнул бы ни ее, ни индианку. Но потом Элизабет еще раз хорошенько подумала. Поднимется недовольство, если узнают, что индианка убила белого. Команда невольничьего корабля состояла из безбожников и мерзавцев. Они могли увидеть в этом убийстве отличный повод, чтобы, грабя и убивая, напасть на ближайшую деревню туземцев. И не было никого, кто мог бы помешать им это сделать. Странный полковник Говард, который со своими солдатами поселился в старом гарнизоне на юге, сам плохо отзывался о туземцах: «Все эти дикари – людоеды. Их нужно стереть с лица земли, как паразитов».
Он произнес эту фразу недавно, когда в сопровождении нескольких солдат пришел с инспекцией в деревню и представился живущим там поселенцам и торговцам. Полковник также нанес визит мисс Джейн и выпил у нее на веранде кружку эля, окидывая окрестности странным безучастным взглядом. Элизабет тайком наблюдала за ним из окна и внезапно ощутила к этому человеку необъяснимую неприязнь.
Молодая индианка стояла рядом с ней в ожидании. Она была полностью обнажена, если не считать короткой набедренной повязки из грубой хлопчатобумажной ткани и пояса из светлых раковин. Густые черные волосы прикрывали маленькую грудь. Лицо было круглое, с миндалевидными глазами и плоским носом. На лбу – прямая челка. Когда ее откидывал ветер, над бровями можно было увидеть татуировку – маленькие синие точки, у которых, казалось, имелось какое-то особое значение. Этот знак был похож на руны, начертанные на полированном камне, висевшем на кожаном шнурке у девушки на шее.
Элизабет тут же осознала, как мало ей известно о туземцах. Она жила на Доминике уже несколько недель, но все еще совершенно ничего не знала ни об острове, ни о его коренных жителях. Элизабет также понятия не имела о языке, вере, обычаях и традициях карибов. Правда ли, что они каннибалы? Или все это слухи, которые нарочно распустили люди Артура Говарда, чтобы безнаказанно уничтожить коренное население карибского острова? Как бы там ни было, эта молодая женщина спасла ей жизнь. Элизабет была у нее в долгу.
– Меня зовут Элизабет. – Женщина подняла руку и приложила ее к груди. – Лиззи. – Так было короче и легче произносить. – Я – Лиззи. А ты?
