Элизабет принялась торопливо переодеваться. Времени оставалось в обрез. Конечно, Джерри был прав: Дункан ужасно рассердился бы, если бы узнал о ее намерениях. Но все закончится хорошо, Элизабет была в этом уверена. Если они обнаружат покинутую деревню, то просто вернутся обратно и станут спокойно ожидать возвращения Деирдре и пастора Эдмонда. Элизабет молилась о том, чтобы Деирдре, Эдмонд и индейцы находились в безопасности где-нибудь глубоко в джунглях; там нет белых людей и полковник со своей бандой головорезов никого не достанет. А если индейцы все же остались в деревне и держат Деирдре у себя насильно…
Так или иначе, Элизабет должна это выяснить. И она непременно отправится туда сама, у нее нет другого выхода. Если бы она отпустила мужчин одних, для них это была бы верная смерть. Ведь эти трое недолго думая схватятся за оружие. А трое против сотни или даже больше – это неравный бой. Несколько дикарей они, конечно, уложат, но потом за считаные мгновения погибнут под градом стрел. Эдмонд рассказывал Элизабет о том, что прочитал в каких-то записках: индейцы намазывали наконечники стрел ядом лягушек, который вызывал мгновенную смерть. Они выпускали стрелы из духовых трубок или из луков и попадали очень метко.
Судя по всему, случай с убитым солдатом не был вымыслом. Нет, если они хотят привезти Деирдре домой живой и невредимой, им не следует ввязываться в конфликт. Элизабет придется вести переговоры с индейцами. И в этом ей мог помочь лишь один человек.
20
В первое время Дункан не до конца понимал, что с ним происходит. То были лишь мимолетные впечатления, проблески сознания между обмороками. Грохочущая повозка по пути в Тайберн Хилл, горланящая толпа. Громкие всхлипывания вокруг него, когда людей поименно вызывали одного за другим и оттаскивали в сторону. Мольбы о милости, последние молитвы. Потом кто-то выкрикнул его имя. Это был конец. Дункан хотел подняться, ведь только так, стоя, он мог сам спрыгнуть с повозки. Но ему не удалось встать даже на колени. Мучаясь, он вновь повалился на дно. Опять выкрикнули его имя:
– Дункан Хайнес! Где, черт возьми, этот человек?
– Да вот он, здесь. Он будет следующим.
Потом еще один удар в бок – и снова темнота.
Очнувшись в очередной раз, Дункан обнаружил, что опять лежит на повозке, которая куда-то движется. Потом он сообразил, что находится не на телеге, а в карете. Его голова покоилась на подушке, пропахшей табаком. И еще до того, как Дункан успел сообразить, каким образом попал с эшафота в карету, он снова потерял сознание.
Проснулся он от тихого женского голоса:
– Вам нужно это выпить, капитан Хайнес.
Кто-то поднес к его губам кубок, и Дункан жадно припал к нему, он просто умирал от жажды. Ему дали отвар из трав, горький, неприятный на вкус, но капитану было все равно.
Он не мог рассмотреть всю комнату, но и того немногого, что сумел разглядеть, оказалось достаточно.
Кто-то раздел его и переложил на кровать, застеленную чистыми простынями. Дункан полулежал на ней, чувствуя под спиной подушки. В углу комнаты горела свеча, освещавшая молодую женщину в светлом чепце. Женщина склонилась над ним, вливая напиток ему в рот. Дункан хотел спросить, где он и кто спас его от виселицы, но из его груди вырвался лишь слабый стон. Может, так даже лучше? А вдруг он не спит, а давно умер?
Женщина исчезла и позже вернулась в сопровождении какого-то мужчины. Увидев крепкого тридцатилетнего человека, Дункан облегченно вздохнул. Мужчина, казалось, тоже очень обрадовался.
– Хвала небесам! – произнес адмирал Эскью.
Пружинящим шагом он подошел к кровати и внимательно осмотрел Дункана.
– Мы уж думали, вы никогда не очнетесь.
Дункан попытался ответить, но голос ему не повиновался. Эскью поднял руку:
– Не напрягайтесь. Лучше всего вам сейчас снова заснуть. Кэтрин дала вам снотворное средство: врач счел, что для вашей головы будет лучше, если несколько дней вы будете как можно дольше спать.
Он заметил на лице Дункана непонимание и добавил:
– У вас дыра в черепе, друг мой. Один из охранников, наверное, ударил вас слишком сильно. К сожалению, лекарю пришлось делать трепанацию, иначе вы, вполне вероятно, скончались бы от этой травмы.
Дункан хотел спросить Эскью, что, черт возьми, означает слово «трепанация», но потом и сам вспомнил. Врач проделал сверлом дыру в его черепе. В этом был повинен охранник, который огрел Дункана дубинкой по голове. Но на самом деле вина лежала на Юджине Уинстоне. Дункан ожидал, что в его душе вспыхнет жгучий огонь ненависти, но ощутил лишь тяжелую усталость, которая мешала ему мыслить. Глаза закрывались сами собой, он ничего не мог с этим поделать.
– Засыпайте и проснитесь здоровым, – услышал он слова Эскью, а потом его снова поглотила мгла.
Проснувшись в следующий раз, Дункан обнаружил, что комната залита дневным светом. Он все еще чувствовал слабость, но мог шевелить руками и ногами и даже самостоятельно сел на кровати. Капитан осторожно ощупал болезненное место на затылке. Он обнаружил, что часть его черепа выбрита наголо. Значит, ему не только проделали дыру в черепе, но еще и срезали клок волос. Саму рану скрывала повязка, но Дункану показалось, что кончиками пальцев он нащупал края пропиленной кости. Он в ужасе отдернул руку. Зарастет ли такая рана? Или в его черепе до конца жизни останется дыра размером с ноготь на большом пальце руки? К счастью, волос на голове было еще много. Дункан надеялся, что, как только они достаточно отрастут, они прикроют место ранения. Есть еще и головные уборы. У Дункана было несколько подходящих шляп.
Естественная человеческая потребность прогнала остальные мысли. Дункан решил встать, но вскоре от этой идеи пришлось отказаться: он едва успел ухватиться за столбик кровати, иначе непременно оказался бы на полу. Капитан снова опустился на подушки и уже хотел попробовать еще раз, как дверь распахнулась и в комнату вошла служанка. Наверное, ее наняли специально для ухода за Дунканом.
Широкая улыбка расплылась на круглом миловидном лице, когда он назвал ее по имени:
– Добрый день, Кэтрин. Не могли бы вы мне… хм… принести один сосуд?
– О, вы действительно пришли в себя! – радостно воскликнула девушка.
– Я бы не сказал, что действительно пришел. Но думаю, что двигаюсь именно в этом направлении.
Кэтрин принесла ему ночной горшок и деликатно отвернулась, пока он справлял нужду, усевшись на край кровати и задаваясь вопросом, как проходил этот процесс, когда он лежал без сознания. Дункан не мог припомнить, чтобы мочился, значит, все это время на нем были подгузники. Он аккуратно поставил горшок на пол и, сделав небольшое усилие, устало лег обратно на кровать. Кэтрин бодро, деловито ходила по комнате. Она настояла на том, чтобы капитан надел чистую рубаху, и помогла ему. Эта процедура отняла у Дункана все силы.
– Я слаб, словно младенец, – печально произнес он.
