Дункан размял плечо. Правая сторона его тела все еще частенько побаливала, особенно после многочасовых упражнений в фехтовании.
– Эти пистолеты сделаны по специальному заказу. По размеру они не больше, чем ладонь, и значительно легче других. Это для моей жены.
Когда Дункан произносил эти слова, у него перехватило дыхание. Он быстро вышел из комнаты, пока остальные не заметили, что ему не по себе. В последнее время капитану становилось все хуже без Элизабет. Он так сильно скучал по ней, что иногда даже ночью просыпался от того, что обнимал ее во сне. Потея и дрожа от волнения, он вскакивал, только чтобы осознать, что он один. Дункан знал, что другие мужчины в подобной ситуации не колеблясь воспользовались бы услугами уличной девки. Но для него это было неприемлемо. И не только потому, что этим он разбил бы сердце Лиззи. Просто это казалось ему неправильным. И это несмотря на то, что он не считал верность женщине одним из своих непоколебимых принципов. До женитьбы на Элизабет у Дункана были довольно длительные отношения с другими женщинами. Он им изменял.
Когда-то у него была связь с молодой вдовой из Портсмута, к которой он вернулся спустя два года, когда приехал с Карибов в Англию. И всякий раз она с тоской ждала его. Дункан чувствовал себя рядом с ней хорошо, но это не мешало ему развлекаться с другими женщинами, если выдавалась такая возможность.
Однажды после шести месяцев отсутствия он снова стоял у двери вдовы, но узнал, что за это время она умерла от горячки. Дункан провел несколько недель в тоске, а потом все вернулось на круги своя.
С Клер Дюбуа все было иначе. Какое-то время казалось, что они отлично подходят друг другу. Дункан знал, что Клер его любила, но была капризна и эгоистична. Он постоянно делал вид, будто ничего этого не замечает. Как только она заговаривала о сильных чувствах или совместном будущем, Дункан сразу же придумывал отговорки, вспоминал о каких-нибудь обязательствах и как можно скорее отправлялся в море.
Он оставил Элизабет одну – Дункан не хотел бы, чтобы это повторялось слишком часто. Капитан горевал в разлуке с женой и детьми, и его тоска не проходила. С самого момента расставания он мечтал снова обнять Элизабет. С тех пор как она стала принадлежать ему, Дункан ни разу ей не изменил и был намерен хранить ей верность до конца своих дней.
Капитан поднял воротник накидки и поправил шляпу. Шел сильный дождь, но Дункан не хотел из-за этого брать экипаж для недолгой поездки. Он воспользовался возможностью пройтись пешком. Кроме того, Дункан ничего не имел против дождя: на море и на Карибах ему доводилось переживать невзгоды и похуже.
Погрузившись в свои мысли, Дункан преодолел путь от дома Эскью до мастерской кузнеца-оружейника. Сейчас было бы самое время вновь ощутить под ногами палубу. После всего, что произошло с капитаном в Лондоне, он не мог дождаться отъезда. Дни, проведенные в тюрьме, отправка в Тайберн Хилл, мучительный страх смерти… Господь всемогущий, этот город больше никогда не вызовет у него приятных чувств, не будет ему родным.
Эскью охотно позаботился бы о том, чтобы Дункана оправдали и полностью восстановили его доброе имя, но после проигранного морского сражения адмирал впал в немилость и его слово больше ничего не значило. Большинство «круглоголовых» в правительстве уже давно перестали доверять Эскью: он во многом мыслил так же, как и роялисты. На самом деле «круглоголовые» только и ждали повода выгнать его из правительства. Поэтому Дункану пришлось довольствоваться помилованием, хотя это и означало, что у него на руках нет козырей против Дойла и Уинстона. Он не мог поквитаться с ними, руководствуясь законом.
– Однажды политическая ситуация изменится, – заверил его Эскью. – У нас снова будет король. Я стану командующим флотом, и у меня опять появятся высокопоставленные друзья. Тогда я позабочусь о том, чтобы справедливость восторжествовала.
Мрачно улыбнувшись, он добавил:
– Конечно, если до того момента ты не возьмешься за это сам.
Мастерская торговца оружием располагалась недалеко от Темзы, прямо за доками, у пирса в районе Темпл. Стук молотков слышался издалека. Дым поднимался из дымоходов, а жар от кузнечного горна можно было почувствовать даже снаружи, потому что ворота были открыты. Казалось, будто приближаешься к громадному очагу. Подмастерье кузнеца стоял у наковальни и могучими ударами молота придавал детали нужную форму.
В глубине мастерской мастер обрабатывал напильником мушкетное дуло. Когда Дункан вошел, кузнец вытер руки о фартук. Он поспешно вытащил из сундука пистолеты, которые капитан заказал для Элизабет, и продемонстрировал их.
– Вы только взгляните, какие они узкие и почти невесомые!
Кузнец протянул Дункану оружие.
– То что нужно для хрупкой дамы!
– Вот уж не скажу, что моя жена хрупкая.
Дункан невольно представил, как Элизабет плавает и ныряет, переполненная необузданной силой. И к тому же совершенно обнаженная, какой сотворил ее Бог. От одной этой мысли кровь прилила к его чреслам. Дункан обхватил рукоятку пистолета и представил, как вложит оружие в руку жене, покажет, как его правильно держать. Он стал бы позади нее и обхватил бы двумя руками ее руку, склонил бы голову на ее плечо, щека к щеке. И они бы вместе выбрали какую-нибудь цель. Элизабет обязательно что-нибудь развеселило бы, и она бы повернула голову так, чтобы ее губы скользнули по его губам…
– Вам нехорошо? – озабоченно спросил кузнец.
Этот вопрос отвлек Дункана от мечтаний. Он немедленно ответил, что вряд ли когда-нибудь чувствовал себя лучше и что оружие действительно великолепно лежит в руке. Вместе с кузнецом капитан вышел в заднюю комнату, где располагался тир. Дункан выпустил несколько пуль в большую деревянную мишень. Как и следовало ожидать, он остался доволен пистолетом. Тот был прост в обращении и бил точно в цель. Благодаря двойному стволу можно было стрелять дважды. Элизабет будет в восторге.
– На вашем месте я бы еще заказал для него подходящую кожаную кобуру, – сказал кузнец. – И поясной ремень. Его можно отрегулировать, и он подойдет для… хм… полной дамы.
Дункан растерянно взглянул на него, но не ухмыльнулся.
– Ах, вы неправильно меня поняли.
Он попытался объяснить, в чем заключалась ошибка, но не захотел на этом останавливаться. Вместо этого Дункан спросил кузнеца, есть ли у него время, чтобы пофехтовать, на что тот с радостью согласился: капитан щедро платил за тренировки.
Накидка и шляпа сохли у огня, пока Дункан добрый час упражнялся с тупой рапирой и даже вспотел. Оружейник оказался великолепным фехтовальщиком, несмотря на кажущуюся неотесанность. Однако он все же пропускал уколы Дункана. Капитан также заметил, что стал более ловким, а вот его выносливость по-прежнему оставляла желать лучшего. В конце поединка он отчетливо ощутил, что стал быстрее уворачиваться от уколов и чаще попадать в цель. Оружейник, сопя, отложил рапиру в сторону и заявил, что больше ничему научить Дункана не может. Капитан воспринял эти слова с удовольствием. Прежде чем уйти, он заплатил кузнецу, затем взял экипаж и поехал к Лондонскому мосту. Ему нужно было уладить еще одно дело.
