Джорджу Эскью удалось спасти его от виселицы. Он приютил капитана у себя. Сегодня посыльный, которого я отправила в Лондон, принес удручающее известие о том, что Дункан находится между жизнью и смертью. Посыльный сообщил, что дела его плохи. Поэтому я хочу сразу ехать в Лондон, чтобы помочь нашему другу.
По этой причине хочу попросить тебя взять Элизабет и детей под свою опеку – на скорое возвращение Дункана на Карибы пока что рассчитывать не приходится, да и неизвестно, случится ли такое вообще когда-нибудь. Дункан оставил для защиты жены трех своих лучших людей, но ты же знаешь, что времена сейчас неспокойные. Жизнь на заселенном дикарями острове иногда бывает опасной.
Доминика почти не освоена, лишь на западном побережье острова есть несколько деревень. Люди там ведут примитивный, нецивилизованный образ жизни, живут рыбалкой и торговлей деревом. Женщин очень мало, а мужчины в основном неотесанные – лучше не попадаться им на глаза. Часто в бухтах на якорь становятся работорговцы. Матросы на их судах – настоящее отребье. Мне становится не по себе при мысли о том, что Элизабет придется находиться там много недель в полной неопределенности и страхе за свое будущее.
Дункану тоже было бы спокойнее, если бы ты приютил Элизабет у себя. На этом заканчиваю. Хочу передать это письмо как можно скорее на ближайший вест-индский корабль, который, надеюсь, в скорости прибудет на Барбадос, а не станет плыть длинным окольным маршрутом.
Как только я выясню в Лондоне что-нибудь новое, я снова тебе напишу.
С искренней симпатией, твоя тоскующая сестра Анна».
Уильям опустил листок. Селия стояла в дверях, скрестив руки на груди, и не отрываясь смотрела на хозяина.
– Плохие новости? – спросила она.
– Да. Написала Анна, из Лондона. Очень может быть, что Дункан умер.
Уильям прислушался к звуку своего голоса и уловил в нем скорее радость, чем печаль. Его усталость как рукой сняло.
– Завтра утром, как только рассветет, я отправляюсь в путь, – сообщил он Селии.
– И куда ты направишься? – Она произнесла это «ты» несколько нерешительно. – Неужели в Англию?
– Нет, на Доминику. Там Элизабет. Ей сейчас нужна моя помощь. Я подозревал, что она остановится в нескольких сотнях миль отсюда… Я не заставлю ее ждать ни одного лишнего дня.
Уильям решительно направился мимо Селии к лестнице. Минуя девушку, он заметил растерянность на ее лице и хотел спросить, что случилось. Но потом, не оборачиваясь, быстро поднялся по ступенькам.
Часть четвертая
Гваделупа и Барбадос
Зима 1652–1653 годов
25
Элизабет сидела на утесе, возвышающемся над деревней, и любовалась видом. Она часто поднималась на этот холм и оглядывалась по сторонам. Всякий раз, увидев на юге паруса, она вскакивала и напряженно всматривалась в очертания корабля. Но судно, которое женщина так надеялась увидеть, все не появлялось. Иногда она брала с собой Джонни, который, устроившись рядом с матерью, строил корабли из камешков или наблюдал за ящерицами. Но больше всего Элизабет любила сидеть здесь одна, чтобы никто не мешал ей думать.
Остров Гваделупа находился всего в половине дня пути от Доминики при попутном ветре, но путешествие на шлюпке было рискованным и опасным предприятием, хоть Олег с Джерри и сделали лодку на славу. Шлюпка не сбилась с курса даже с наступлением сумерек. Джерри несколько раз убеждал Элизабет, что все пройдет гладко, – они с Олегом плавали так много раз, как на маленьких, так и на больших судах. Нет причин волноваться: благодаря морской карте мистера Пебблса они не собьются с пути.
Элизабет хотелось ему верить, иначе выходило, что они полагались на милость буйных пассатов и океанских волн. В ту ночь она не смогла сомкнуть глаз и еще никогда так много не молилась за последние годы. Деирдре устроилась вместе с детьми на днище, отгородившись от брызг куском парусины. Элизабет вычерпывала ковшом захлестывающую через борт воду.
Олег и Джерри занимались парусом и рулем, маневрировали в темноте, ориентируясь по компасу и звездам, пока наконец в предрассветных сумерках не показался впереди силуэт острова. Они проплыли мимо маленьких островов, лежавших недалеко от западного побережья Гваделупы, которая вначале была целью их путешествия. Мисс Джейн посоветовала им поискать счастья там. Она знала нескольких поселенцев оттуда и высоко ценила эти связи.
Деревня представляла собой несколько деревянных домов. Она располагалась у подножия высоких гор, вершины которых часто скрывались за облаками. Бас-Тер, расположенный на западе двойного острова Гваделупа, был заселен плотнее, чем Доминика. Здесь жило несколько сотен французских поселенцев, разбросанных по многочисленным деревням. Они отвоевали у пустошей место под первые плантации и после нескольких кровавых потасовок заключили мир с карибскими аборигенами. Рабы тоже жили на этом острове, но не в таком количестве, как на Барбадосе. Элизабет показалось, что в общем и целом Гваделупа находится на той ступени развития колонизации, на которой Барбадос был лет двадцать назад. С той лишь разницей, что на этом острове жили еще и карибы. Как узнала Элизабет, именно отсюда они все больше приплывали на Доминику.
Ведение дел на Бас-Тере тоже отличалось от барбадосского: нескольким очень богатым плантаторам подчинялось множество неимущих батраков, которым много лет пришлось отрабатывать свое путешествие в Новый Свет. Но и после этого большинству из них не хватило средств на приобретение собственной земли, поэтому они до конца дней оставались бедными арендаторами.
Хозяйственная деятельность на плантациях, как и на Барбадосе, основывалась на угнетении и эксплуатации. С одной стороны, Элизабет воспринимала это с отвращением и сочувствовала рабам. С другой – это давало ей неожиданные преимущества.
Благодаря своему происхождению она сразу стала вхожа в лучшие дома. Анри-де-Перье, деверь губернатора, принял ее у себя. Анри и его жена Иветта (обоим было около тридцати) жили в одном из самых больших домов в деревне. Просторная веранда, несколько спален, гостиная, буквально забитая предметами роскоши. Шелковые ковры, драпировка, серебряные светильники, гобелены и картины, написанные маслом, свидетельствовали о знатном происхождении Иветты и ее любви к богатству. Здесь стоял даже спинет
[8] без ножек, которым она необыкновенно гордилась. Ее муж Анри, скорее всего, родился на Гваделупе. Сын первых покорителей острова, он унаследовал обширную табачную плантацию.
В усадьбе Перье был главный дом, несколько хижин, сараи, конюшни и овощные грядки. Ко всему этому примыкал холм с табачными полями. В сотне метров вниз по улице – накатанной повозками колее – протянулся пляж с мостками и причалами.
Элизабет праздно осматривала деревню. Там, внизу, кипела работа, но в окрестностях царил покой. Местность с одной стороны граничила с Карибским морем, с другой ее окаймляли холмы. Предвечернее солнце способствовало мечтательному настроению. Позади домов паслись козы, в переулках играли дети, а на маленьком рынке о чем-то сплетничали женщины. Элизабет заметила также черных рабов, сгорбленных под тяжкой ношей – только что сорванными табачными листьями. Чернокожие чередой спускались с холма по направлению к сараям-сушильням. Богатство единиц достигалось тяжким трудом тысяч.
