Раздался резкий, выворачивающий уши наизнанку свист, за ним — оглушающее шипение, потом снова свист, и внутри паровоза, тянувшего бронепоезд, громыхнул взрыв, следом еще один. Бронепоезд затрясло.
Скипетров боялся, что бронированные вагоны посыпятся в разные стороны с рельсов вместе с пушками, с пулеметами, но вагоны устояли. «Неужели все это — капитан Калашников? — мелькнуло у Скипетрова в голове усталое и одновременно горькое. — Не может быть, это не он... Это — чехи». Генерал был прав: акцию придумали и осуществили чехи. Скипетров с грохотом отжал рычаг, запирающий бронированную дверь вагона, отжал скрипучую, с перекосившимися петлями створку и выпрыгнул наружу.
Иркутск, который Скипетров рассчитывал взять к десяти часам утра, лежал перед ним в серой недоброй дымке, и у генерала уже почти не было шансов овладеть этим городом. Он подумал, что солдаты Калашникова сейчас пойдут в атаку, используют удобный момент для нападения, но те тихо сидели в Звездочке и в Глазково, прикрывались стенами домов и чего-то ждали.
Утопая в снегу, Скипетров прошел несколько метров и прокричал громко и хрипло:
— Солдаты!
Люди в теплушках молчали — не слышали либо не хотели слышать генерала.
— Солдаты! — вновь прокричал Скипетров, выдернул из кармана шинели небольшой никелированный пистолет, похожий на дамскую безделушку, пальнул в воздух.
За первым выстрелом последовал второй. Залязгали отодвигаемые двери вагонов, из головной теплушки на снег выпрыгнул прапорщик в длинной шинели; новенькие жестяные звездочки на погонах призывно блестели и были хорошо видны издали.
— Прапорщик! — прокричал Скипетров. — Выводите людей из вагонов!
Прапорщик картинно козырнул и прыгнул в теплушку. Через несколько секунд оттуда посыпались люди — прыгали неловко, неохотно, кривоного.
Через семь минут, — генерал Скипетров засек это время по часам, — они пошли в атаку на Звездочку.
Из-за крайних домов громыхнуло несколько разрозненных винтовочных выстрелов. Один из солдат, идущих в цепи, упал, остальных пули не зацепили. Следом раздался залп. Еще трое человек остались лежать в снегу.
Цепь перестроилась.
В бинокль было видно, что калашниковцы, прятавшиеся за домами, не выдержали. Цепь веревкой наползла на Звездочку, сдавила ее. На помощь стрелкам-маньчжурцам подоспели выгрузившиеся из эшелона всадники. Калашниковцев резво погнали к реке, к Иркуту, сбросили на лед. А вот переправиться на ту сторону Ангары, на городской берег, не смогли: черная вода реки, которая даже в самые сильные морозы не уходит под лед, опасно дымилась. Понтонный мост был разведен. Маньчжурцы в нерешительности затоплялись на берегу. От досады лицо у Скипетрова сделалось свинцовым.
Наступление не удалось. С пресловутым Политическим центром да с калашниковцами, обутыми в драные валенки, Скипетров справился бы шутя — только заплатки, оторвавшиеся от валяных чуней, плавали бы в воздухе, а вот с чехами совладать было трудно — слишком уж большую силу те заимели.
Тем не менее генералу удалось часть маньчжурцев переправить в город. Как только это произошло — на иркутских улицах уже звучали выстрелы, — в дело вновь вмешались чехи: на дрезине к Скипетрову примчались люди из штаба генерала Сырового, командовавшего чешским войском, хорошо экипированные, в коже и мехах. Они потребовали немедленно прекратить бой, и в подтверждение их угрозы на железнодорожных путях, лязгая составами и громко пыхтя, появился бронепоезд. Эго был «Орлик». Три бронепоезда Скипетрова, вместе взятые, были слабее его одного.
— Все понятно, генерал? — ехидно полюбопытствовали у Скипетрова представители чешского командования.
— Что конкретно вы от меня хотите?
— Для начала — чтобы вы отвели свои части на станцию Байкал.
Станция Байкал — это солидный бросок назад.
— А что потом?
— Что будет потом — переговорим.
— Чье это приказание? Сырового?
— Берите выше. Генерала Жанена.
Было известно, что Жанен люто ненавидит Колчака, он много раз пытался ограничить власть адмирала, но тот не пошел на уступки... И генерал Жанен обиделся. Теперь — мстил. Мстил жестоко, подло — предав адмирала, он, по сути, решил уничтожить его.
Приказу Жанена Скипетрову пришлось подчиниться. Шансов прорваться в Иркутск и выручить Колчака, чей поезд подходил в эти часы к Иркутску с запада, не осталось ни одного.
Скипетров сидел в стылом, гулком вагоне бронепоезда и, погрузившись в мрачные размышления, несколько раз пробовал связаться с атаманом — связи не было. Генерал чувствовал себя человеком, угодившим в ловушку. С одной стороны, он не выручил из беды Колчака, к которому относился с глубоким почтением, с другой — его ждал гнев Семенова. Скипетров понимал — без команды атамана он отсюда не уйдет. Даже если ему доведется тут погибнуть. Генерал добыл новый паровоз вместо разбитого, достал и прочную длинную платформу, покалеченную пушку извлек из снега и послал восстановленный бронепоезд в сторону Иркутска на разведку. Но едва бронепоезд прошел Михалево, как на путях впереди немедленно возник «Орлик», пришлось возвращаться на станцию Байкал.
Скипетров не знал, что к этому времени чехи уже сдали адмирала Колчака, взамен получив разрешение беспрепятственно, вместе со всем награбленным добром — а везли чехи все, на что падал их взгляд, от старых графских карет с золочеными колесами до медных слитков с клеймом Демидовских и Строгановских заводов, — проехать на восток, в Харбин, либо сразу к морю.
На второй день православного Рождества к станции Байкал подкатил нарядный, украшенный флажками штабной поезд, состоявший из двух вагонов. Из переднего вагона вышли три старших офицера.
— Примите наши поздравления по случаю Рождества, — бегло, очень чисто, по-русски произнес старший из них, войдя в вагон к генералу. — Примите подарок от чешского командования и заверения в нашем дружеском к вам расположении.
Скипетрову была вручена бутылка французского коньяка, небольшой ящичек сигар «а-ля Латинос», к которым генерал, надо заметить, относился равнодушно, и кошелек с засунутой в него золотой пятирублевой монетой.
Чехи выпили по чашке чая, по паре стопок коньяка, заели выпивку бутербродами с икрой и на прощание вторично заверили генерала в лояльности и отбыли восвояси. Скипетров так и не понял, зачем они приезжали.
Это стало понятно через полдня, когда его эшелоны были неожиданно окружены чешскими стрелками. Из Иркутска подошел «Орлик», за ним еще один состав, сцепленный из бронированных вагонов. Обедавшие солдаты Скипетрова не успели и котелки с кашей отставить в сторону, как на них со всех сторон были направлены пулеметные стволы.
— Сдавайте оружие! — прозвучала команда на хорошем русском языке. Голос показался Скипетрову знакомым.
Кто-то кинулся было к козлам с винтовками, но добежать не успел — поверх голов была пущена пулеметная очередь, и несколько человек кубарем покатились по земле.
