Едва войдя в квартиру, она распахивает окна: ей нестерпимо не хватает воздуха, нечем дышать. Кухонные часы показывают половину первого, но она еще не голодна – от услышанного в кафе у нее пропал аппетит. Бьянка садится на диван, обитый гобеленовой тканью, и, чтобы как-то отвлечься, принимается листать «Vanity Fair». Она купила его пару дней назад на станции Местре, в ожидании поезда на Бассано, и еще не успела прочесть, потому что всю поездку переписывалась с Дианой. Она рассеянно переворачивает страницы, как вдруг ее внимание привлекает реклама одной марки. В голове словно щелкает маячок. Бьянка смотрит внимательнее – и сердце у нее сжимается: в центре страницы – девушка в легинсах и кислотно-зеленом топе, рот ее заклеен черным пластырем, она танцует с парнем с обнаженным торсом, чей рот также заклеен. На заднем плане небоскребы – это явно Милан. Под картинкой слоган: «Там, где кончаются слова, начинается танец». И крупный логотип «Гет Физикал». Это же кампания, которой занимался Маттиа, вот почему название казалось ей таким знакомым! Он использовал фразу Пины Бауш – ту самую, что она шепнула ему на ухо, там, на скалах Атлантиса. Она отлично помнит то мгновение. Боже, как она была счастлива там… пока все не закончилось так, как закончилось.
Да, она была счастлива, но теперь не нужно об этом думать – это она повторяет себе каждый день, с того самого момента, как они расстались. Каждый день его улыбка проглядывает сквозь пелену мрачных мыслей, между лицами Себы и отца, которого она не хочет знать. Этот образ успокаивает, хоть она и не хочет этого признать. Потому что Бьянка твердо намерена стереть его из своей жизни. Она уверена, что никогда уже не будет прежней.
Кладет журнал на диван. Нужно заставить себя открыть коробки, что прислал Себастьяно месяц назад. Одного только взгляда на них ей хватает, чтобы вновь ощутить то омерзение, какое она испытывает к этому человеку. Но сделать это нужно непременно, даже против желания.
Она присаживается на корточки у входной двери и начинает с третьей коробки – первые две она открыла и проверила этим утром. В одной были диски с классической музыкой, во второй – ее танцевальные туфли. Ножичком она разрезает скотч и вскрывает коробку. Она больше первых двух. Бьянка заглядывает внутрь и обнаруживает там одежду: как попало свернутая кожаная куртка, скомканные брюки, джинсовая мини-юбка. Она шарит в глубине и под одеждой нащупывает что-то твердое; затем начинает доставать – это фоторамки, маленькие и большие, деревянные и серебряные. Бьянка не верит своим глазам: это все совместные фотографии волшебной парочки Нони – Колли, Красавицы и Чудовища, те, что она так тщательно развешивала по стенам поместья. Есть даже моментальные снимки тех времен, когда они еще были молоды и счастливы – во всяком случае, она, с самого начала верившая в эту любовь. Мелочности Себы нет пределов. Как он мог прислать их все ей?
Очередной удар под дых, очередной жест неуважения. Да и уважал ли он ее хоть когда-нибудь? Ей хочется собрать все эти вещи и сжечь. Но вместо этого она решает сохранить рамки, чтобы вставить в них фотографии своих маленьких учениц, да еще родителей – Сары и Раньеро, которых, увы, больше нет. При воспоминании о них сердце у нее сжимается. Зачем она вернулась в Бассано? Что она здесь делает, если здесь больше ничего не осталось. Даже Диана теперь в основном живет в Милане, а не в Венето.
Она бессильно сворачивается на диване, к горлу вновь подступают слезы. Журнал так и остался открытым на рекламе «Гет Физикал». При одном взгляде на нее в голове ее возникает мысль о Маттиа. Да и к чему отрицать? Эта мысль никогда ее и не покидала, с того самого дня, как она с ним попрощалась. Неужели из-за своей чертовой гордыни она разрушила то, что зародилось между ними? Теперь, в одиночестве этих комнат, ей почти кажется, что она слышит его голос, и эмоции, которые она считала похороненными, вновь оживают. Он так далеко – и так близко, в этой тишине, у которой лицо потерянных вещей и которая звучит так же, как и непрекращающаяся война внутри ее.
Бьянка делает вдох и пытается все проглотить: эмоции, образы, мысли. Но это бессмысленная борьба, потому что они возвращаются.
Она берет со столика фотографию, на которой ей восемнадцать. Бьянка всегда терпеть не могла это фото, и лишь теперь, глядя на него, понимает, как она была красива.
Тогда она этого не осознавала. Сегодня, по крайней мере, глядя на себя в зеркало, она не чувствует к себе ненависти. Более того, она кажется самой себе красивой, как никогда прежде. Она одна, но ей не страшно, потому что теперь она больше не сирота, какой была, покидая дом. Ибица изменила ее, но путь, начавшийся на острове, еще не подошел к концу. Завтра она вернется. Теперь ее дом не здесь.
Глава 41
Солнечные лучи озаряют октябрьское небо, окутывая городок теплым золотистым светом. Стайка детишек в фартуках только что вышла из школы в центре Санта Гертрудис и идет стройным рядком друг за другом мимо желто-белых домов. Дэвид шутливо приветствует их, посвистывая, и переходит дорогу. Вот и она – травяная лавка в самом конце улицы. Он открывает дверь, входит – и замирает. При виде ее по спине пробегает жаркая дрожь: он в правильном месте. Она стоит перед кассой – он узнал ее сразу по волосам, длинным серебристым прядям, убранным на затылке в нелепый шиньон.
– Muchas gracias, Rosaria
[112]. – Амалия берет из рук аптекаря открытую деревянную коробочку, полную склянок. – Nos vemos la proxima semana. Hasta luego
[113].
Она поворачивается и идет к выходу. Он – ей навстречу, его синие соколиные глаза заглядывают в ее зеленые, искрящиеся светом.
– Дэвид. – Рот у Амалии изумленно открывается. – Что ты здесь делаешь?
– Прости, что не даю тебе покоя. Но ты мне нужна.
Он был уверен, что хоть раз поймает ее в аптеке, где она уже много лет покупает средства для своего центра. Вот и в этот раз он решил попытаться – и не прогадал. Заявиться к ней домой было бы слишком нагло и бестактно.
– Чем же я могу тебе помочь? Ты ведь знаешь, это было не мое решение… – Амалия делает шаг вперед, но во взгляде ее читается растерянность.
Дэвид идет вместе с ней к выходу, открывает перед ней дверь. Вот они уже на улице.
– Это насчет Бьянки, – наконец осмеливается сказать он. – Она ведь все еще живет у тебя?
– Дэвид, мы о ней уже говорили… Если хочешь с ней встретиться, то это не ко мне, – отвечает Амалия с чувством смущения и беспомощности. Она ставит ящик на землю, рядом с тазиком, полным только что собранных оливок, и пытается ободряюще улыбнуться ему.
– Я обещала ей, что с уважением отнесусь к ее решению. И тебе бы следовало сделать то же самое, Дэвид.
– Я и сделаю, – сухо отвечает тот и бросает взгляд вдаль – на долину, красные поля, где растут миндаль и апельсины. Затем пристально смотрит ей в глаза. – Я только хочу попросить тебя об одном одолжении.
