31
Дейв Коллинз сидел в выцветшем шезлонге на лодке Ника и потягивал из кружки черный кофе по-гречески. Он перегнулся через борт, чтобы увидеть, как О’Брайен идет по причалу, а за ним спешит Макс.
– Спасибо, что позаботился о Макс и отвел ее на «Юпитер» перед уходом, – сказал О’Брайен. – Ты починил протечку у дочери?
– После пары проб и ошибок. Пришлось заночевать в одежде прямо у нее на диване. Ты был прав. Ты сказал, следующей целью может стать отец Каллахан. Ник рассказал мне, что случилось. Мне очень жаль. Я и видел его всего один раз, у тебя на лодке, но он был тем редким человеком, которого, кажется, знаешь давным-давно.
– Шон, выпей кофе, – крикнул Ник с камбуза. – Я готовлю рыбу и яйца.
Макс гавкнула и помчалась к камбузу, на запах жареной рыбы, феты и маслин.
– С добрым утром, сосиска, – сказал Ник, кидая Макс кусочек рыбы.
О’Брайен взглянул на Дейва и покачал головой.
– Ни одной зацепки, по крайней мере сейчас.
– Как его убили?
– Застрелили.
Дейв сжал обеими руками кружку и вдохнул пар.
– Ты чувствовал, что все идет к этому.
– Но я не смог поспеть вовремя.
О’Брайен пересказал Дейву все, что мог вспомнить. Он описал место преступления и последний разговор с отцом Каллаханом.
Дейв молчал и размышлял. Он допил кофе и произнес:
– Послание, оставленное отцом Каллаханом… все в нем… где-то в нем. Интересно, почему он не попытался написать нечто более определенное. Имя убийцы, если он его знал, или описание. Чтобы спасти жизнь Чарли Уильямса, тебе нужно не взламывать шифр. Тебе нужны доказательства. Я так и вижу, как окружной прокурор интересуется: «И как же это связано с Чарли Уильямсом?»
– Еда готова, – крикнул Ник с камбуза.
Мужчины уселись за маленький столик и принялись завтракать жаренным в оливковом масле окунем и яичницей, приправленной луком и фетой. Ник разлил кофе в три чашки и сказал:
– Я прочитаю молитву за отца Каллахана. Господи, помоги нашему другу Шону О’Брайену найти человека, который так ужасно поступил с одним из твоих учителей… Аминь.
Он перекрестился и засунул в рот полную ложку яичницы.
– Здесь не помешала бы «Кровавая Мэри».
– У меня нет времени рассиживаться, – сказал О’Брайен, – но я не знаю, каким путем идти.
Дейв глотнул кофе и откинулся назад на деревянном табурете.
– Шон, я помню отца Каллахана как прекрасного искусствоведа и человека с безупречным лингвистическим слухом. Его последнее послание как-то связано с его познаниями.
– Что ты имеешь в виду? – спросил О’Брайен.
– По твоим словам, отец Каллахан написал «шесть-шесть-шесть», букву «омега», круг с чем-то вроде женского профиля и буквы «П-А-Т», причем, судя по смазанной «Т», тут он потерял сознание.
Ник, задумчиво жуя, заявил:
– Чудной набор. Три шестерки – из Библии, знак зверя. Омега, ну, в Греции это последняя буква, двадцать четвертая. Но это не просто буква. Как альфа, которая олицетворяет начало, омега означает конец чего-нибудь. Конец любви. Жизни. Конец времени, чего угодно. Бах, и все! Может, потому отец Каллахан и написал там омегу… конец его жизни.
– Это не объясняет всего остального, что он сумел нацарапать, – заметил Дейв. – Следует ли нам пытаться читать его послание слева направо, как предложение, или вся совокупность знаков и букв составляет картину, которая указывает тебе прямо на убийцу? Шон, можешь набросать это на салфетке, как можно ближе к оригинальному рисунку?
– Я могу сделать еще лучше. Я сфотографировал его послание на мобильник. Сейчас отправлю вам по электронной почте. Может, на большом компьютерном мониторе его будет легче прочитать.
О’Брайен потянулся к поясу за телефоном, и тут мобильник зазвонил.
– Он всегда звонит, когда ты его достаешь? – осведомился Дейв.
О’Брайен взглянул на экран. Незнакомый номер.
– Шон, это Дэн Грант. Медики подтверждают наши догадки о поддельном священнике. Спеллинга задушили. Наш убийца очень умен, проворен и исключительно опасен.
32
О’Брайен взглянул на Дейва, вопросительно поднявшего брови. Детектив Грант в телефоне продолжал:
– В обычной ситуации я бы о таком и не подумал, но при этих обстоятельствах…
– Дэн, что у тебя есть?
– Охранника зовут Лайл Джонсон. Пытался связаться с ним через Управление исполнения наказаний. Его начальник сказал, что Джонсон в первой смене, с семи утра до трех дня. Но сегодня утром он не появился на работе. По словам босса, Джонсон всегда пунктуален, но сегодня не позвонил. Вообще никак не проявился.
– Ты пытался позвонить ему домой, с женой связаться?
– Позвонил ей. Да толку мало.
– Что она рассказала?
– Немного. Судя по голосу, она либо принимает какие-то сильные таблетки, либо здорово выпила. Но она сказала кое-что странное.
– Что?
– Сказала, собиралась звонить в розыск… но знает, управление не пошевелится, пока с момента исчезновения ее мужа не пройдет сорока восьми часов. Я сказал ей, что она права. И тут она вдруг рассмеялась. Такой болезненный смех, ну, знаешь, что я имею в виду. Когда все неправильно, все идет прахом.
– Понимаю, о чем ты.
– Она сказала, что может никуда не звонить и дождаться, пока не найдут его тело, поскольку она знает – живым домой он уже не вернется.
– Ты спросил, почему?
– Она сказала, у нее такое чувство.
– Звонок записан?
– Все наши разговоры пишутся. А что?
– Возможно, она обвиняет себя в убийстве.
– Мы не нашли тело. И я сомневаюсь, что она убила своего мужа.
– Я тоже, – ответил О’Брайен. – Но она явно говорила с ним… и он, видимо, что-то ей сказал. Если он прочитал письмо Спеллинга или подслушал исповедь, то мог знать имя преступника. Он мог попытаться связаться с ним и заключить ту же сделку, что и Спеллинг.
– И если так?
– Тогда, возможно, он мертв, как и Спеллинг. Тебе нужно поговорить с ней. Если она думает, что как-то связана с исчезновением мужа, она захочет рассказать тебе все, что от него услышала. Проверь телефонные переговоры, банковские счета. Если у Джонсона была причина связаться с преступником, тогда мы на шаг к нему ближе.
О’Брайен взглянул на часы.
– У нас есть примерно шестьдесят девять часов, чтобы не допустить казни невиновного. Когда я был детективом, как ты, я вел расследования, следуя правилам, интуиции и рассудку. Но сейчас у нас слишком мало времени, чтобы отследить все зацепки.
