Серхио Конти. Лысый, без рубашки, на толстых щеках трехдневная белая щетина, над шортами свисает живот.
О’Брайен ткнул стволом прямо в широкий нос Конти, вошел в комнату и прикрыл за собой дверь.
– Если ты не скажешь то, что я хочу услышать, они запечатают твою гробницу.
Конти поднял руки вверх и отступил.
– Мне нужны честные ответы, причем прямо сейчас, – сказал О’Брайен. – Не вздумай лгать, или твое тело найдут семнадцатью этажами ниже, а крабы будут жевать твои уши. Насколько я помню, ты любишь каменных крабов.
– Ты кто такой, твою мать?
– Я могу оказаться последним человеком, которого ты видишь.
– А, я тебя помню… гребаный детектив. Ни хрена я тебе не скажу, пока не позвоню адвокату.
– О, ты скажешь не только хрена, но и много всего другого. Я не детектив. Я здесь по поручению другого человека. Он не смог прийти сам, потому что заперт.
– Кто тебя послал? Сколько бы ты ни получил, я дам вдвое больше.
– Вниз лететь далеко. И пулю не найдут. Когда ты прыгал, ты был пьян и в ужасной депрессии. И это хорошо, еще один кондо освободится. Я слышал, на такие дорогие камеры по-прежнему есть спрос.
– Ты гребаный псих!
О’Брайен молчал.
– Что тебе нужно? – выпалил Конти, кровь из его левой ноздри затекала в уголок рта.
– На допросе ты заявил, что в ночь убийства Александрии Коул Джонатан Руссо ужинал с тобой у тебя на балконе.
– Да это ж было хрен знает когда, и что?
– Он ужинал с тобой?
– Если я так сказал, конечно, – пожал плечами Конти.
– Руссо никогда не ужинал у тебя на балконе.
– А какая разница-то? Ты взял ее дружка. Он ее убил.
– Нет, он не убивал.
– Похоже, приятель, у тебя разборка с Руссо. Не со мной.
– Где был Руссо в ночь убийства Александрии? Он был с ней?
– А почему ты не пойдешь и не спросишь у него?
– Он использовал тебя для алиби, но его здесь не было. Ты лгал мне во время первоначального расследования. Это делает тебя соучастником убийства.
– Да пошел ты! Я сейчас позвоню своему адвокату, а потом – настоящим копам.
О’Брайен медленно отвел ствол «глока» от носа Конти. Конти улыбнулся и стер жирной рукой кровь с лица.
– Ага, ты одумался.
– Иди к балкону, – приказал О’Брайен.
– Что? Я не собираюсь отчаливать с этого гребаного балкона!
– Я сказал, пошел!
– Да в чем вообще дело? Эта сучка все равно давно мертва.
О’Брайен наотмашь ударил Конти по лицу и сунул ствол пистолета ему под жирный подбородок.
– В ночь убийства Александрии Коул ты ужинал на балконе с Руссо? Отвечай, гребаный сукин сын!
– Нет! Его не было!
– Где он был в ту ночь?
– Блин, да не знаю я!
– Он был с Александрией, когда ее убили?
– Ей-богу, не знаю. Ему нравились молоденькие девушки, ну, знаешь, которые хотели попасть в модельный бизнес – подростки. Он платил, чтобы я подыскивал ему таких. До сих пор платит. Его жена, теперь бывшая, застала его с одной из них и угрожала подать на развод. Руссо до смерти перепугался, что она его разорит. Поэтому я обеспечивал ему алиби… много раз.
– Руссо убил Александрию?
– Я не знаю! Бог свидетель, это гребаная правда!
О’Брайен опустил пистолет и вытащил нож.
– Ты что делаешь? – испуганно спросил Конти, пытаясь отодвинуться подальше.
О’Брайен открыл ящик с инструментами, отрезал кусок веревки и толкнул к Конти стул с высокой спинкой.
– Садись и заложи руки за спину. Быстро!
Конти выдохнул, как бык, и сел. О’Брайен связал Конти руки за спинкой стула, потом обрезал телефонный провод, бросил мобильник Конти на мраморный пол и раздавил его каблуком.
– Да ты совсем охренел! – закричал Конти. – Я же могу умереть тут, связанный, пока меня не найдут. Горничная не придет до субботы.
О’Брайен наклонился к нему и негромко, почти шепотом, сказал:
– Если тебе как-то удастся освободиться, если ты позвонишь Руссо и предупредишь его, я вернусь. И если мне придется вернуться, утром ты будешь лежать на песке, и чайки будут выклевывать корм промеж твоих отбеленных зубов. Сиди тихо, как хороший мальчик, и утром я позвоню в обслугу и скажу, что слышал какой-то шум в семнадцать девяносто пять. Они придут, найдут тебя и освободят. Иначе будешь ждать горничную. Но к тому времени ты уже завоняешь.
– Ты ублюдок! Я тебя достану! Слышишь, Богом клянусь, достану!
– Руки коротки.
О’Брайен достал из ящика моток липкой ленты, оторвал кусок и залепил им рот Конти.
– Дверь я запру, – сказал он.
45
Ведя машину обратно по Коллинз-авеню, О’Брайен набрал Лорин Майлз. Она ответила только после пяти гудков. Судя по фону, Лорин находилась в баре или ресторане.
– Еще раз спасибо за дневную встречу, – сказал О’Брайен.
– Не за что. Хочешь встретиться и выпить? Было бы мило… по старой памяти. Я в «Фрайдиз» с подругами.
– Хотелось бы. Но у меня еще одна остановка. Поздно освобожусь.
– Ничего страшного. У тебя есть где остановиться? Шон, когда ты в последний раз заходил в гости с ночевкой?
В ее голосе, немного невнятном, слышался призыв.
– Спасибо, у меня есть комната. Как ты думаешь, когда лаборатория сможет получить бумагу, которую я тебе оставил?
Она помолчала секунду и ответила:
– Ты отдал ее в конце рабочего дня. В лаборатории все уже ушли. Утром я передам ее специалисту. Он у меня в долгу.
– Каждый час отрезает кусок времени, оставшегося Чарли Уильямсу.
– А что, если мы не сможем вытянуть из этой бумажки личность преступника?
– Давай посмотрим, что получится.
Она вздохнула, икнула и ответила:
– Ладно. А чем ты пока будешь заниматься?
– Надо заехать в пару мест. В том числе расспросить Джонатана Руссо.
– Нужна поддержка? – спросила она, еще раз икнув.
– Спасибо, я справлюсь. Сообщи, когда получишь результаты из лаборатории. Пока.
О’Брайен отключился и набрал справочную.
– Соедините меня с рестораном «Каменный краб Джо».
После трех гудков мужской голос ответил:
– «Каменный краб Джо».
– Вы предлагаете блюда навынос?
