– О’Брайен, пожалуйста… Я больной человек.
– Зачем ты приказал избить девушку?
– Хотел убедиться, что она не вздумает вылезти в свидетели, когда мы потащим твою задницу в суд. Решил, что мы сможем получить для тебя от пяти до семи, и это станет ясным знаком для всех – для копов, частных детективов и всех остальных, кто думает, что может наезжать на нас или врываться в наши заведения, громить их и угрожать нам.
– И кто эти «мы»?
– Я и Серхио Конти.
– Полагаю, ты нанял Карлоса Салазара, чтобы избить, а то и убить девушку. Точно так, как нанял его убить трех человек – ты хотел быть чертовски уверен, что письмо Спеллинга выведено из обращения. Ты хотел убедиться, что Чарли Уильямс получит иголку в вену. И если убрать меня из общей картины, почти наверняка так и будет. Ты избил Барби, поскольку она была со мной в клубе. Хотел послать мне весточку или даже напугать.
Взгляд Руссо на долю секунды метнулся к двери. О’Брайену хватило этого мгновения, чтобы понять – кто-то вошел в комнату.
О’Брайен упал на пол, перекатился и поднялся, целясь из «глока» в лицо мужчины.
– Брось пушку!
Мужчина с распухшей челюстью и заплывшим правым глазом держал пистолет перед собой. О’Брайен был справа и под углом не меньше пятнадцати градусов.
– Думал, ты проспишь подольше, – сказал О’Брайен. – У тебя есть выбор… можешь рискнуть, прицелиться в меня и выстрелить раньше, чем я. Или можешь положить пистолет на пол, толкнуть его ко мне, а потом отойти в глубь комнаты.
– Стреляй в него! – приказал Руссо.
Мужчина, не поворачивая головы, посмотрел сначала на Руссо, потом на О’Брайена.
– Он шлепнет меня, – сказал он.
– Ты гребаный трус!
Мужчина медленно опустил пистолет на пол.
– Пни его сюда! – распорядился О’Брайен.
Мужчина пнул пистолет. О’Брайен подобрал его.
– Спорю, если отдать его на баллистическую экспертизу, выяснится, что из него или из его братца был убит отец Каллахан. Единственное, чего я не знаю, кто выпустил ту пулю – ты… или Карлос Салазар.
– Это не я! Мистер Руссо, скажите ему!
– Не знаю, приятель, – сказал О’Брайен. – Ты так хотел пульнуть в меня. Может, ты и есть тот стрелок, который за последние три дня убил трех человек. Священник был моим близким другом.
О’Брайен шагнул вперед.
– Не стрелял я ни в какого священника! Мистер Руссо, ну скажите же ему! Гребаный псих… сейчас убьет меня!
– Заткнись! – отрезал Руссо.
Сирены вопили уже где-то рядом с больницей. О’Брайен подошел к окну и выглянул. Штук пять патрульных машин выстроились перед главным входом. Он повернулся к Руссо.
– Рассказываю план. Руссо, ты позвонишь детективу Рону Гамильтону. Ты скажешь ему, что вы с Серхио отзываете все обвинения против меня. Дальше. Ты покроешь все расходы на лечение Барби Бекман. А когда она выздоровеет, ты оплатишь ее обучение в колледже.
– А если нет?
– Я пришел в твой клуб и достал тебя. Я достал тебя в больничной палате. Я достану тебя где угодно. Теперь последний пункт. Где Карлос Салазар?
– Он время от времени звонит нам. Объявляется, когда хочет. У меня нет его номера. Иногда он заходит в клуб.
О’Брайен прицелился в человека в углу палаты.
– Где Салазар?
– Он часто бывает в тренажерке на Шестой улице. Любит снимать бассейн в одном местечке, «Стикс», в Маленькой Гаване, любит покупать кисок в классных клубах. Выбирай.
О’Брайен засунул оба пистолета за ремень и прикрыл их рубашкой. Открывая дверь, он обернулся к Руссо.
– Твое время пошло. Звони Гамильтону.
Едва за О’Брайеном закрылась дверь, Руссо приказал телохранителю:
– Дозвонись до Салазара, твою мать! Быстро!
64
О’Брайен шел по больничному коридору, следуя указателям к операционной. Там он нырнул в кладовку и нашел упаковку пакетов для мусора. О’Брайен завернул оба пистолета в постельное белье, уложил сверток в мусорный пакет, завязал его и пошел к служебному лифту. На лифте он спустился на первый этаж.
Рядом с зоной выписки пациентов одиноко сидела в кресле-каталке пожилая женщина, держа на коленях чемоданчик. О’Брайен подошел к ней и улыбнулся.
– Мэм, вы ждете, что вас кто-то заберет?
– Да, – улыбнулась она в ответ. – Муж пошел за машиной.
– Согласно больничным правилам мы должны отвезти вас на дорожку в зоне выписки и убедиться в безопасности вашей перевозки.
Она улыбнулась и кивнула.
О’Брайен взял ее чемоданчик, повесил пакет на ручку кресла и повез его по коридору к зоне выписки. Мимо пронеслись трое полицейских, придерживая пистолеты в кобуре. У главного входа полиции было еще больше.
– Почему все так возбуждены? – спросила О’Брайена пожилая женщина.
– Затрудняюсь ответить.
– Может, какой-то сумасшедший что-то натворил, как вы думаете?
– Возможно.
О’Брайен докатил кресло до двойных стеклянных дверей, которые автоматически открылись. Прочие пациенты, все в креслах-каталках, держали цветы и сумки и ждали, когда их заберут.
Женщина указала на «Бьюик»:
– Вон Гарольд. Он как раз останавливается.
Гарольд, стройный мужчина за семьдесят, с тонкими белоснежными усами и аккуратным пробором в седых волосах, выбрался из машины и бодро пошел к ним. Он улыбнулся, открыл багажник и ждал, когда его жену подкатят к машине.
– Давайте усадим Кэролайн на переднее сиденье, – сказал Гарольд.
– Конечно, сэр, – ответил О’Брайен.
Они встали по бокам кресла-каталки и осторожно помогли Кэролайн подняться на ноги. При поддержке О’Брайена и мужа она сделала три шага до машины. Устроившись на переднем сиденье, она объявила:
– Отвези меня домой. Я хочу посмотреть на свои розы.
– Сэр, позвольте уложить чемодан вашей жены в багажник, – сказал О’Брайен.
– Благодарю вас за помощь, – ответил Гарольд.
О’Брайен, закрывая багажник, обратился к Гарольду:
– Я только что закончил работу. Машина моего друга на стоянке L. Он работает здесь, в «Скорой». Мы по очереди подвозим друг друга, но начальник попросил его остаться на вторую смену. Я поймаю такси до дома, но нельзя ли навязаться к вам и попросить подбросить меня до его машины? Я оставил там кое-какие вещи. Я не стал бы просить, но сегодня в операционной был тяжелый день.
– Вы ничуть не навязываетесь, – улыбнулся Гарольд.
– Отлично. Я только закину свою сумку, и мы можем ехать.
