— Я преподобный Стивен Дэйкерс. Полагаю, вы ждали моего визита.
Возразить было бы невежливо, поэтому Рена пробормотала что-то о том, какая для нее честь познакомиться с ним. Девушка поспешила представить графа, но вместо того, чтобы вежливо выразить удовольствие, преподобный Стивен Дэйкерс остановил на Джоне ледяной взгляд и удостоил его кратчайшим приветствием.
— Мисс Колуэлл, мне нужно поговорить с вами наедине.
Это было требование.
Джон взглянул на девушку и нахмурился. Придерживаясь тона спокойного достоинства, Рена сказала:
— Могу я на несколько минут оставить свои обязанности, сэр?
Джон понял намек, который послала ему Рена.
— Хорошо, мисс Колуэлл, советую вам воспользоваться гостиной. Но, пожалуйста, постарайтесь долго не задерживаться.
— То, что я пришел сказать мисс Колуэлл, не займет много времени, — произнес мрачноватым тоном священник.
Рена повела его в гостиную и вежливо предложила чай. Священник отмахнулся от этого знака гостеприимства.
— Я пришел не по пустякам, но ради спасения вашей души. Позапрошлым вечером вы посетили мой дом…
— Я не знала, что это ваш дом, так как письмо, сообщавшее мне об этом, пришло только на следующее утро. Узнав об изменении ситуации, я немедленно собрала вещи и удалилась.
— Между вами и моей сестрой, кажется, имела место перебранка по поводу некой собственности…
— Они хотели съесть мою курицу на ужин. Поскольку она принадлежит мне, я этого не допустила.
— Вы отозвались о моем доме, как о воровском логове!
— Они пытались отнять у меня мою собственность, — твердо сказала Рена. — Я не слишком богата. И настаиваю на своем праве защищать то, что имею.
Священник неожиданно кивнул.
— Именно. Я понимаю, что вы мало одарены благами этого мира, а потому могли почувствовать себя вынужденной принять эту… э… постыдную ситуацию.
— Прошу прощения…
— Всем известно, мисс Колуэлл, что вы, незамужняя женщина, делите этот дом с графом, неженатым мужчиной, без подобающей компаньонки.
— Я экономка его сиятельства, — сказала Рена, гневно сверкнув глазами. — Прислуга. А слугам не требуются «подобающие компаньонки». Им приходится браться за работу, которая даст им крышу над головой.
— Как уже сказал, я понимаю, что вас вынудили обстоятельства. В мои намерения также не входит возлагать вину на того, кто согрешил — я уверен — по незнанию. Я здесь, чтобы спасти вас.
— Но меня не нужно спасать.
— Сударыня, вы нуждаетесь в спасении гораздо больше, чем можете предположить. Репутация молодой женщины, и без того хрупкая, должна взывать ко всем покровительственным порывам людей, чьим жизненным предназначением является спасать заблудшие души. Вы сбились с пути истинного. Да, к сожалению, это правда. Но вы не ушли далеко от спасительной дороги, и еще есть время вернуть вас обратно.
Рена молча смотрела на него, не в силах поверить тому, что слышит.
— Я верю… я горячо верю, что пребывание в этом доме еще не скомпрометировало вашей добродетели, хотя и подвергло опасности вашу репутацию. Если вы немедленно уйдете отсюда, еще не все будет потеряно. Я заберу вас с собой в пасторат, где вы сможете ступить на стезю праведности, и со временем это исправит содеянное.
— Я туда не вернусь, — сказала Рена, придя в ужас. — Кроме того, я уверена, что ваша сестра не желает меня видеть.
— Напротив, она с нетерпением ждет вас. Когда я уходил, она сказала мне на прощанье, чтобы я без вас не возвращался. Вы можете принести много пользы в доме, который знаете лучше, чем кто-либо другой. Сестра не слишком крепка здоровьем…
— И не откажется от чернорабочей, которой можно не платить, — перебила Рена, поняв в чем дело.
— Барышня, я здесь не для того, чтобы препираться с вами, но чтобы забрать вас домой.
— Пасторат мне больше не дом. А теперь, думаю, вам пора идти.
— Вы смеете обнаруживать при мне свой мятежный дух?! Я пришел, чтобы предложить вам защиту. Ваш отец был моим собратом по священному служению, и теперь я занимаю его место. Я требую от вас послушания дочери.
— Нет, сударь, вы не занимаете место моего отца. Он был лучшим и добрейшим человеком из всех живущих и никогда не попытался бы запугать кого-то, как это делаете сейчас вы. Я не обязана вам никаким послушанием и не требуйте его от меня.
— Послушайте, мисс Колуэлл (простите, что прерываю, и все такое), но вы не видели моих сигар?
Джон вошел через стеклянные двери и теперь стоял на пороге. Он улыбался дружелюбно, но было видно, что настроен решительно.
— А, викарий! Вы все еще здесь? Надеюсь, вы закончили свою маленькую беседу, потому что у моей экономки много дел. Ну же, мисс Колуэлл, займитесь своими обязанностями. Нельзя отставать, не так ли?
— Я не считаю эту должность подходящей для мисс Колуэлл, — чопорно сказал священник.
— О нет, нет, нет! — сказал Джон все еще дружелюбным тоном, но встав между ними так, что его намерения не предполагали двузначности. — Она прекрасно выполняет свою работу. Я без нее как без рук. Проводить вас до двери?
Преподобному Стивену Дэйкерсу не оставалось ничего другого, кроме как последовать за хозяином дома, но он припас для Рены прощальный укол.
— Я не устану прикладывать усилия, чтобы вернуть вас на путь истинный.
Когда он ушел, Рена села, не зная, плакать ей или смеяться. Этот человек был напыщенным глупцом, обманывающимся в собственных побуждениях. Тем не менее он показал, как посмотрит на нее мир, в котором ей скоро придется в одиночку прокладывать себе дорогу.
Джон вернулся к ней в радужном настроении.
— Боюсь, я беззастенчиво подслушивал за дверьми в сад, — сказал он, садясь на диван рядом с Реной и беря ее за руки.
— Я рада, что ты это сделал. Мне было тяжело с ним справиться. Как будто я вернулась в пасторат и целый день гнула спину на его семью.
— Как будто я тебя отпустил! И какая разница, что скажут люди? Мы скоро поженимся.
— Джон, пожалуйста, не говори об этом с такой уверенностью. Не знаю, сможем ли мы вообще когда-нибудь пожениться.
— Почему? О чем ты говоришь? Разумеется, поженимся, ведь теперь мы знаем, что любим друг друга. Так поступают все влюбленные, моя дорогая. Они венчаются друг с другом.
— А как же люди, для которых вы — последняя надежда? Просто отвернемся от них и оставим умирать с голоду?
Граф с ужасом посмотрел на девушку: он только теперь понял, что она не шутит.
— Хочешь сказать, мы не имеем права думать о собственном счастье? — спросил он наконец.
— Возможно, что так.
