– Буду в восемь, обещаю.
– В семь тридцать.
Он отсоединился. Медленно-медленно я опустила руку с телефоном, изгоняя Бертрана из своих мыслей.
– Извини, – пробормотала я.
Я почувствовала его руку на своей, на той, что с телефоном.
– Можно?
Не дожидаясь ответа, он взял мобильник и положил его на столик в прихожей.
– Не бойся, я не собираюсь выбрасывать его в окно. Просто хочу, чтобы мы были только вдвоем и твой шеф не явился к нам на ужин.
Его губы коснулись моего затылка, я инстинктивно придвинулась к нему, желание стало почти нестерпимым.
– Это ты о ком? – прошелестела я.
Чуть позже мы лежали в постели лицом друг к другу, и простыня прикрывала нас до пояса, а Марк рассеянно гладил мою руку.
– Наверное, уже пора устроить экскурсию по твоей квартире. Не могу сказать, что мне не нравится твоя спальня или твоя кровать… но мне будет любопытно увидеть и все остальное.
– Я не виновата, что ты не можешь сдержаться, – парировала я.
Марк взобрался на меня, прижал к матрасу и закрыл мне рот поцелуем.
– Лежи, сам разберусь.
Он быстро надел джинсы и отправился знакомиться с моей квартирой. Я потянулась, перевалилась на живот, засунула руки под подушку и слушала, как он насвистывает в гостиной, рядом, совсем рядом. Обычно я не выношу вторжения в свой дом, а сейчас мне нравилось, что он здесь, смотрит на мои вещи, трогает их, обживается у меня. Никогда и никто не пользовался таким правом, и я находила естественным, что он стал первым, кому я это позволила. Послушай, Яэль, ты просто больная. Нельзя так широко распахивать дверь, нельзя попадать в такую эмоциональную зависимость от него, ведь это сделает меня уязвимой. Я надела трусы и длинную футболку и пришла на кухню к Марку. На пороге я застыла и не сумела сдержать смех. Моя сверкающая, чистейшая, безупречная кухня, где царил безукоризненный порядок, превратилась в поле битвы. Все поверхности были заставлены – можно подумать, он опустошил кухонные шкафы. Когда я появилась на пороге, он как раз плюхнул в мойку полную ложку сливок, и брызги разлетелись во все стороны, осев на фасаде из нержавеющей стали ближайшего шкафчика. Ну и неряха! Но как на него сердиться, когда он напевает – как обычно, фальшиво – песню Генсбура, присматривая за готовящейся на плите едой.
Écoute ma voix, écoute ma prière.
Écoute mon cœur qui bat, laisse-toi faire.
Je t’en prie, ne sois pas farouche
Quand me vient l’eau à la bouche.
Je te veux confiante, je te sens captive.
Je te veux docile, je te sens craintive
[12].
Он явно намерен добить меня. Я прошла вперед и остановилась рядом с ним. Мне показалось, что его что-то забавляет, но я не знала, что именно. В любом случае то, что должно было стать нашим ужином, пахло восхитительно. В меню была паста с натертыми на терке овощами, которые он обжаривал на сковородке.
– Ну как? – спросил он, дав мне попробовать соус.
Я зажмурилась от удовольствия, вкус ни в чем не уступал аромату, который распространяло кушанье.
– Божественно!
– Стесняюсь спросить, ты когда-нибудь пользовалась всем этим? – поинтересовался он, указывая на мой набор кухонной посуды.
– Ни разу! Ты первый!
– Напомни, пожалуйста, сколько ты здесь живешь?
– Четыре года. А почему ты спрашиваешь?
– Фантастика!
– Как это понимать?
Он коснулся моих губ поцелуем.
– И впрямь неплохой соус получился… Ты такая смешная, – добавил он.
Когда все было готово, я уселась на диван, скрестив ноги, и поставила тарелку на колени. Марк проворчал, что мой диван – это и не диван вовсе, и устроился на полу перед кофейным столиком. Мы ужинали, болтали о том о сем и целовались. Я и не заметила, как съела всю огромную порцию пасты, которую Марк положил мне. Никогда еще в моей квартире не было такого бардака, но мне странным образом было наплевать. Не угодила ли я вдруг в некое параллельное измерение?
– Знаешь, никогда ни в одной квартире я не видел такой чистоты и порядка. – Марк прижался щекой к моим ногам. – Все, абсолютно все расставлено по линеечке!
– Смеешься? Я как раз сижу и думаю, что завтра мою помощницу ждет двойная работа!
– С тобой свихнешься! – воскликнул он. – Когда это ты успела помешаться на чистоте? У тебя же тут стерильно, как в клинике. Все белое, обеззараженное, у тебя почти нет мебели и никаких личных мелочей или украшений. Сразу и не поймешь, живет ли здесь кто-то. Нет, серьезно, это могла бы быть демонстрационная квартира, чтоб водить потенциальных покупателей, честное слово! Теперь я понимаю, почему они называют ее лабораторией.
– Может, хватит издеваться надо мной?
Он заразительно засмеялся, взобрался на диван и улегся на меня.
– Если учесть, сколько времени я здесь провожу, – оправдывалась я. – Я даже подумываю о том, чтобы ночевать в офисе. Так гораздо проще!
Он приподнялся, опершись на руки, и пристально посмотрел на меня:
– У тебя было что-то с боссом?
Я нахмурилась, потом возмутилась.
– Нет! – Я с отвращением скривилась. – У тебя с головой не в порядке?
– Если учесть, что вы почти всегда вместе…
– Мне это никогда даже не приходило в голову. Но вообще-то он вполне ничего для своего возраста…
Я замолчала и повнимательнее присмотрелась к нему. Возможно, он отнесся к моим словам не вполне серьезно, но на его лице читалось раздражение. Невероятно.
– Ты что, ревнуешь?!
– Вовсе нет!
Я захихикала, как школьница:
– Типичное мужское лицемерие! На самом деле свихнуться можно с тобой!
– Я всего лишь хочу узнать, чем ты занималась в последние годы, вот и все, – возразил он, улыбаясь, как пойманный на шалости мальчишка. – Есть пара-тройка вещей, которые мне непонятны.
Я сцепила руки у него на затылке, притянула его к себе и поцеловала. Наш поцелуй длился, я сжала его бедра ногами, желание снова охватывало нас обоих. Однако Марк оторвался от моих губ и лег щекой мне на грудь.
– Уже поздно, – вздохнул он и поднял голову. – Тебе завтра рано вставать, я пойду, спи.
В глубине души мне безумно хотелось предложить ему остаться на всю ночь, однако я удержалась. Я понимала, что проваливаюсь в пропасть, из которой мне будет трудно выбраться, если я продолжу в том же духе.
