Я проснулась в шесть двадцать восемь, как каждое утро. Когда в шесть тридцать зазвенел будильник, я встала. Как обычно, скрепила волосы резинкой и надела спортивный костюм. Прошагала по квартире с сумкой через плечо, взяла со столика ключи, захлопнула дверь и спустилась по лестнице. Опять же как обычно, пробежалась от дома до бассейна и, как всегда, была на дорожке первой, точнее, единственной. Арендованная кабина ждала меня. Я быстро переоделась, спрятала телефон в водонепроницаемый чехол и закрепила его на руке. Натянула уродливую купальную шапочку, без которой, увы, не обойтись, надела плавательные очки, взяла зажим для носа и прошествовала к бассейну в гордом одиночестве – остальные посетители явятся позже. С помощью купюры, ежемесячно выдаваемой здешнему работнику, я попадала в бассейн через служебный вход: дезинфицирующие ванночки, которые, как известно, кишат микробами, вызывают у меня отвращение. В семь десять я нырнула в безлюдный и тихий бассейн. Последующие сорок минут я без остановок плавала кролем, лишь фиксируя, сколько раз телефон на моей руке начинал вибрировать. Вибрация в семь пятьдесят была сильнее предыдущих, и тогда я доплыла до конца дорожки и вышла из воды. Я прошагала по своему переходу и открыла кабину, переоделась, после чего совершила пробежку до дома и поднялась бегом по лестнице. Телевизионные новости сопровождали рутинные утренние хлопоты. После душа я надела узкую черную юбку и кремовый топ, старательно выбранные накануне. Тщательно расчесала волосы и туго затянула их в строгий узел. Чтобы за день ни одна прядь не выбилась из него, я покрыла прическу лаком. Затем пришло время макияжа: сначала дневной крем, поверх него – тональный и пудра, чтобы кожа оставалась матовой весь день. Даже едва заметный блеск кожи неприемлем, он придает лицу неряшливый вид. Я чуть затемнила тенями веки, слегка подвела их карандашом и накрасила ресницы, подчеркнув выразительность моих зеленых глаз. Последний штрих – матовый прозрачный бальзам для губ. Замарашке, которой я была в прошлой жизни, пришлось брать уроки у профессионалов, научивших меня выгодно подавать свою внешность и ухаживать за телом. Дважды – ни больше ни меньше – нажать на спрей, брызнув мой неизменный парфюм Un jardin sur le toit. Я надела костюмный пиджак и вышла на кухню. Стоя, опершись о стол, я проглотила энергетический батончик со злаками и чашку эспрессо из кофеварки и вышла из дома. Такси дожидалось у входа. Идеальный хронометраж, порадовалась я, устраиваясь на заднем сиденье с телефоном в руке.
Агентство Бертрана располагалось в здании недалеко от метро «Миромениль». От османовского стиля внутри мало что осталось. Когда пять лет назад Бертран въехал в эти триста квадратных метров, он снес все внутренние стены. Никакого вестибюля, офис open space даже без низких перегородок между рабочими местами сотрудников. Коридор расширялся, переходя в служебную зону. Письменные столы были расставлены попарно. Обособленность личного пространства более чем относительная, следует признать. Шеф, единственный, у кого имелся кабинет, огороженный прозрачными стенками, мог постоянно наблюдать за нами. Я сидела ближе всех к нему, а последнее продвижение по службе позволило мне занять отдельный письменный стол – отсюда я могла следить за работой своей ассистентки. Организация нашего интерьера была точной копией американских офисов, в одном из которых Бертран проработал довольно долго в конце девяностых – начале двухтысячных. У нас также имелась небольшая кухня с запасами зеленого чая, овощных соков и разных сортов кофе. В полдень нам доставляли подносы суши, салаты и супы био, потому что Бертран всех нас, одного за другим, сделал такими же, как он, приверженцами здорового питания и бескомпромиссно здорового образа жизни. Наше рабочее пространство было хорошо освещенным, комфортным, эргономичным, чтобы мы чувствовали себя в офисе как можно лучше. Бертран прав, здесь мы проводим большую часть нашей жизни. Он не экономил ни на высокотехнологичных материалах, ни на соответствующем оборудовании. У нас были все необходимые компьютеры, планшеты и телефоны новейших моделей, что позволяло оставаться на связи с агентством круглосуточно семь дней в неделю.
За десять лет маленькое консультативно-переводческое агентство, в котором я была на преддипломной практике, кардинально изменилось: число сотрудников выросло втрое, теперь нас в штате было пятнадцать человек, в основном французов, которые делились на две группы: тех, кто говорит, и тех, кто пишет. Письменные переводчики зачастую снабжали агентство новыми заказами, не прилагая к этому никаких дополнительных усилий, потому что неотлучно сидели в офисе. Точность и мастерство их переводов заставляли заказчиков, однажды обратившихся в агентство, становиться постоянными клиентами и приносили нам новые контракты. Этому способствовали и компетентные советы по составлению договоров от наших двух юристов. Репутация и профессионализм фирмы подталкивали клиентов к принятию благоприятного для нас решения, а мы с Бертраном дожимали их. Потому что, помимо умения легко переходить с одного языка на другой и обратно, мы предлагали иностранным клиентам целую гамму услуг по сопровождению и организации деловых поездок. Моя позиция в агентстве была ключевой, поскольку я теперь не просто работала переводчиком, в мои задачи входило и добывание контрактов, и продвижение – словом, «налаживание деловых связей», как говорится. Мои знания бизнеса и англоязычной культуры позволяли мне переводить переговоры практически в любых сферах деловой активности. Спасибо школе коммерции! Плюс унаследованный от матери английский – он обеспечивал мне доступ ко всему миру. Мой клиентский портфель был самым значительным. Я переключалась со страдающего агорафобией ученого, который покидает свою лабораторию не чаще двух раз в год ради участия в семинаре, на богатого бизнесмена, не реже раза в месяц летающего частным самолетом на другой конец света, чтобы убедиться, что его капитал дает приплод. Кроме того, когда Бертран бывал занят или считал, что в какой-то ситуации требуется мое идеальное двуязычие, он доверял мне своих самых крупных клиентов. В таких случаях мы с ним работали в паре. Следствием нашего тесного сотрудничества являлось уважение коллег, которые одновременно побаивались меня, что меня вполне устраивало. Я была в восторге, когда появлялась на экономической конференции, сопровождая очередного клиента, и слышала перешептывание за своей спиной. Да, мне завидовали, меня боялись и меня всячески обхаживали. Я была самой давней сотрудницей агентства, текучесть кадров в котором была довольно значительной. Я честно пыталась понять причины, по которым сотрудники покидали корабль, и всякий раз меня поражало, как они могут выбрать приоритетом не профессиональную жизнь, а свободное время, детей и бог знает что еще. Как можно оставить такую работу?! С годами наш бизнес рос, адресная книга распухала, и мы постоянно думали о расширении ассортимента услуг. Теперь мы уже не ограничивались англоговорящей частью мира. Трое из нас занимались Азией, еще двое всей Восточной Европой, а также Германией. Когда Бертран привлек в качестве клиентов процветающих промышленников из Рурской области, наши зарплаты резко подскочили.
Я смотрела в монитор, прихлебывая кофе, принесенный ассистенткой, когда вошел Бертран, он прислушивался к голосу, который доносился из его наушника. Лет пятьдесят, спортивная фигура, квадратная челюсть, седеющие виски, всегда безупречен в неизменном черном костюме. За десять лет он не изменился, в отличие от меня. Взгляд его голубых со стальным отливом глаз обежал open space, выискивая возможные признаки безделья, потом остановился на мне. Кивком головы он пригласил меня в кабинет.
