– Поговорю-ка я с Саммер, – покачал головой Патрик. – Нельзя же вселить в человека надежду, уволив тебя, а затем запросто все отменить. Ведь у меня уже давно готово собственное меню для этого ресторана, разработанное до мельчайших подробностей.
– Ты мог бы просто отравить меня, – сухо сказал Люк. – Упрости ситуацию.
Патрик сделал вид, что серьезно обдумывает это предложение, и покачал головой.
– Нет, намного веселее попасть на вершину, ничего не делая, – заключил он твердо. – Да, кстати, ты смотрел на нашу владелицу отеля в последнее время? Или ты на самом деле слишком высокомерен, чтобы хоть немного повернуть голову?
После таких слов Люк, конечно же, повернул голову и посмотрел на Патрика так, что Сара невольно дотронулась до своей шеи, будто должна была удостовериться, что ее голова все еще на плечах. Да уж, лучше пусть он так смотрит на шею Патрика, чем на ее. Шея же Патрика выдерживала режущий взгляд Люка столько раз, что Патрик лишь рассмеялся, не отводя своего взгляда от доски.
Но уголком глаза он заметил движение и понял, кто это, даже прежде, чем повернул голову. Значит, вчерашняя рекомендация увидеть его во сне не сработала. В очередной раз.
– Sarabelle! – воскликнул он радостно. – Ты не смогла уснуть, потому что опять скучала по мне? Ты же знаешь, что не должна быть здесь еще час.
Она прошла мимо него и подошла к доске со списком заданий на сегодня, игнорируя Патрика так решительно, как только могла, и это начинало его доставать. Почему она это делает, черт побери? Раньше она реагировала на каждое его слово. Иногда слегка краснела. И этим причиняла ему страдание. Но то, что она игнорировала его, мучило Патрика еще больше.
Тридцать пять дней. Кто угодно сможет выдержать еще тридцать пять дней, ведь верно?
– Полагаю, ты все же хорошо позавтракала, – сказал Патрик ее спине, добавив в голос твердости, и с удовлетворением увидел, как от его слов поднялись волосы у нее на затылке.
Значит, это еще срабатывает.
Она не ответила – а зачем отвечать?
– Сара. – Он понизил голос и увидел, как по ней пробежала почти незаметная дрожь. Это заставило его подумать, что, если бы он сказал Саре тем же самым командным голосом: «Сара, раздвинь ноги», – то она просто легла бы на спину на ближайшем мраморном столе и сделала это.
Он выдохнул сквозь зубы.
– Займись гранатами, Сара, – приказал он и направился к рабочему месту Люка.
Где – о боже мой! – тот колдовал над еще одним вариантом сердца. Своего чертова сердца! В этот раз нечто золотое и размягченное находилось в хрупкой клетке, сделанной из шоколада, и все могли видеть его. И этого человека считают образцом для подражания? Что за хрень?
Неужели для него десерты Phénix, с их темным пламенем и страстными, пылающими угольками, не были достаточно хороши? Очевидно, Люку казалось, что когда он сделал Phénix, то не слишком сильно поразил людей тем, насколько уязвим и страстен был он внутри, под своей невозмутимой, железной внешностью. И поэтому на сей раз он как бы погрузил в себя руки еще глубже и вырвал свое настоящее сердце, а потом превратил его в волшебный, нежный, покрытый золотом тающий мусс и выставил на всеобщее обозрение.
Чтобы люди съедали его вилкой. И что удивительно, Люку почему-то казалось, что выдержать такое будет проще, легче и безопаснее, чем пофлиртовать с женщиной, которую любит.
Патрик любил Люка, но иногда чувствовал холодную дрожь, будто любил старшего брата, который опять и опять прыгает из самолета – только без парашюта!
Но, если любишь того, кому нравится совершать самоубийство, это не значит, что и сам ты должен делать это, твердо напомнил себе Патрик. Он не заключал с Люком никаких дурацких договоров. И как обычно бывает, когда в детстве нет ни одного нормального образца для подражания, Патрику пришлось самому строить свою жизнь.
Он приготовил блюдо из перемежающихся слоев мягкого сладкого сыра и персиков, продолжая искоса наблюдать за экспериментами Люка – на самом-то деле Патрику надо было просто разогреть руки, а кроме того, кто-то должен следить, чтобы практикантка была жива и накормлена. Ну не заковывать же ее в цепи и кормить насильно? Такое могло бы прийти в голову только полному идиоту.
Он тонко нарезал листья мяты, поместил их между кусочками персиков, сбрызнул все темной струйкой выпаренного соуса из бальзамического уксуса
[29], затем украсил персиковым coulis
[30] и наконец по красивой дуге расположил мяту – именно там, где надо. Теперь было достигнуто совершенство. Белки и витамины в одной привлекательной упаковке. Достаточно ли соблазнительно? Патрик взглянул на поднос с карамельными дугами и завитками, которые Сара сделала накануне. Он не любил, когда она работала с карамелью, и боялся за нее – расплавленный сахар причиняет боль, – но раз Люк поручил эту операцию ей, Сара должна была справляться сама. Впрочем, в их чертовой жизни всегда присутствует боль. Они ведь повара. Поэтому Патрик не стал ограждать Сару от сложностей профессии и едва успел остановить себя.
А вчера он узнал, что это и было ее любимым занятием. Работа с карамелью, с благоговением сказала она, и лицо ее засветилось. Сказка.
Патрик добавил дугу из золотистой карамели, и маленький завтрак стал веселым, жизнерадостным, многообещающим. С отсутствующим видом Патрик подтолкнул его к Саре, и тарелка оказалась прямо перед ней, когда она разрезала гранат.
– Пришлось поработать. – Патрик зевнул. – Но что ты думаешь об ароматах? Надо было взять базилик вместо мяты? Или и то и другое? Мне нужно услышать замечания и предложения.
Пальцы Сары были пурпурными, а брызги сока на лице – будто кроваво-красные веснушки. И что теперь Патрику делать – представить, будто она просто соседская девушка с капельками-веснушками на щеках, или же поцелуями собрать их?
Она кинула на него прямой непостижимый взгляд черных, немного раскосых глаз и провела рукой под одним из них, оставив на изящной скуле окрашенную соком граната полосу, похожую на боевую раскраску. «Не вздумай стирать сок с ее лица, ублюдок. Не переходи границ дозволенного. Она сама умеет вытирать свои чертовы щеки, и нечего тебе учить ее, как это делать».
Так и не сказав ни слова, Сара положила гранат, взяла маленькую серебряную ложку, которую Патрик протянул ей, и зачерпнула кусочек десерта. Патрик прислонился к соседнему столу и сжал ладонями его край, когда ложка проскользнула в ее рот. Патрик коснулся языком задней стороны зубов и двигал им, пока она жевала. Проглотив, Сара наклонила голову, оценивая ароматы, и выражение ее лица стало мягче, будто десерт ей понравился. Патрик же продолжал ворочать языком, прижимая пальцы к нижней стороне мраморного прилавка, пока волна возбуждения не прошла. Он снова мог дышать.
