– Закрой глаза, Сара. – Его рука продолжала двигаться по-прежнему нежно. Сара никогда прежде не видела такого выражения на его лице, и поэтому попыталась не закрывать глаза, хотя их и щипало. Но его большой палец переместился. Ее ресницы сами собой опустились, когда все в ней сосредоточилось на том месте, где все рос и рос золотой пузырь. – Доверься мне. Ты захочешь, чтобы твои глаза были закрыты, когда это случится.
– Патрик. – Ее голова откинулась, а бедра поднялись. Ее голос тоже стал хриплым, нездешним. – Ты не можешь…
– Эта фраза у меня самая нелюбимая. – Он начал двигать пальцами вверх и вниз, будто повел их на прогулку по ее трусикам, а его большой палец, описывая круги, три раза отодвигался и возвращался, пока не нашел ту точку, которую искал. Сделал круг. Остановился. – Особенно когда она имеет отношение к тебе.
Сара с дрожью вдохнула, когда его палец попал в устойчивый, сладкий ритм, все еще мягко, вежливо отделенный паутинным щитом трусиков от вторжения.
– Послушай, Сара, – Патрик говорил мягко, – я знаю, какая ты спокойная и как тебе нравится сосредотачиваться, не говоря ни слова. Вот сейчас ты можешь все это сделать. Можешь быть такой спокойной, как захочешь. Можешь… сосредоточиться.
– Патрик, – прошептала она, и ее бедра повернулись под его рукой. Ощущение было хорошим. Слишком хорошим. Золото было невыносимо. Она бы не смогла выдержать, если бы этот пузырь не взорвался. «О, не дай ему взорваться – еще слишком рано»…
– Да-а-а. – Его большой палец надавил чуть-чуть сильнее. – Ты можешь сосредоточиться на нем, если хочешь. На моем имени.
– Па… – Ее голос прервался, потому что золотой пузырь начал мерцать.
– Да, мне это нравится. – Патрик провел рукой между ее бедер, а его большой палец не переставал перемещаться. – Ну же, bébé. Давай.
Пузырь начал распадаться.
– Давай. Давай… давай… Сара, давай…
Она ворвалась в нежный, невероятный каскад удовольствия, будто тот пузырь был заполнен золотой жидкостью, которая разлилась по всему ее телу. Сара всплывала в ней, поднимаясь все выше и выше. Наконец она всхлипнула и попыталась ухватиться за его грудь, сильно впившись в нее ногтями. Ей стало очень легко. Она чувствовала, что достигает совершенной полноты. Ей хотелось, чтобы так оставалось всегда, – но завершение уже почти наступило.
– Прекрасно, – сказал он. – Прекрасно, прекрасно, прекрасно. Сара, дай себе волю.
Ее руки бессильно соскользнули с него, и оргазм, которого она, как ей казалось, уже достигла, взорвался снова, становясь все больше и больше, и его волны накатывали опять и опять, пока Патрик держал ее в своей руке, слегка покачивая.
– Как прекрасно, – повторил он хрипло.
Волны начали медленно стихать, и Сара осталась размягченной и потерянной. Он повторял «прекрасно», и, казалось, нечто прекрасное насыщало ее, заполняло целиком, будто он один сделал это явью. У нее никогда не было такого оргазма, как этот, – длящегося, пока она не оказалась за пределами всего, воспарив над действительностью. Но Сара не предполагала, что такое может повториться. Конечно же, Патрик впорхнул в ее жизнь лишь на один прекрасный момент и оставит ее опустошенной. Конечно, так и будет.
– Прекрасно, – в который уже раз повторил Патрик, и его большой палец последовал за тесемкой ее трусиков через бедра и спину. Его рука скользнула под мокрый хлопок и впервые дотронулась до обнаженной скрытой плоти. И она стала доступна ему, будто молила о прикосновении. – Пока не кончилась горячая вода, Сара… давай сделаем это снова.
Глава 11
Естественно, горячая вода в хилом водонагревателе иссякла в тот самый момент, когда Сара, потрясенная и расплавленная ласками Патрика, была уже почти полностью в его власти. Ее внимание было нацелено на него, и больше она ничего не замечала.
Он терпеть не мог, когда оборудование не работает. Но сколько уже раз бывало так, что кто-то напортачит, а Патрику приходится спасать нечто прекрасное, пока оно не разрушилось! Вот и сейчас он вытащил Сару из душа прежде, чем нарастающий холод успел полностью заморозить ее желание, разложил на кровати весь скудный запас полотенец и закутал в них Сару.
Его намокшие джинсы неприятно липли к телу, и Сара начала сдвигать их вниз. Спасибо. Учитывая, что босс – он, было хорошо, что она взяла инициативу в свои руки. Сколько раз, не раскрывая своих карт, он порывался заставить ее уступить ему! В течение многих месяцев он пытался заставить домогаться его, но сломался сам и стал всерьез добиваться ее внимания.
Перед тем как джинсы оказались на полу, он успел запустить руку в задний карман, вынуть содержимое и положить под подушку. Когда в баре он забирал эти пакетики из автомата, то чувствовал себя злодеем, чьи намерения раскрывались все яснее с каждой монетой, которую он опускал в прорезь. Он не остановился после первой, потому что… потому что вообще не хотел останавливаться.
«Да, я собираюсь солгать практикантке о том, где живу. Я обольщу ее, причем так, что она не поймет, что я делаю. Я буду притворяться, что мне можно доверять, пока она не впустит меня в квартиру, а там… О, там я столько всего сделаю!»
Рассудок затуманили фантазии, которые завладеют им и спасут от мыслей о последствиях. Но все равно где-то за этими картинами мерцало понимание, что на следующий день она вернется и будет изо всех сил стараться следовать за своей мечтой. А он будет по-прежнему нести ответственность за нее. И каждый раз, когда он будет приближаться к ней, она будет вспоминать, как он был в ее теле, заставляя достигать оргазма снова и снова.
Он хотел этого. Каждую секунду хотел проникнуть в центр ее внимания и держаться там так, чтобы она не могла игнорировать его.
Это желание стало его всепоглощающей страстью.
Но… А что же она? Чего хочет Сара?
«Merde, нет, нечего об этом думать! Только не сейчас».
Он отдавал ей тепло своего тела, прижав руки к ее плечам, когда устроился над ней. Он отдавал ей свое тепло повсюду, без интимной близости – пока без нее! – обнимая так, что она оказалась полностью окружена им.
Было заметно, что озноб от остывшего душа заставил ее немного прийти в себя. Проклятый водонагреватель. Патрик едва успел поцеловать ее, как ее губы уже припухли и раскрылись. Ее темные глаза поймали его взгляд, и складочка между бровями сводила его с ума. Ему начинало казаться, что ее кулачок охватил его сердце, а другой – возбужденную плоть. Он терял контроль над собой.
Под его телом она выглядела крошечной, и ему это нравилось. Боже, он был в восторге от того, что у нее холодная кожа и он может согреть ее. От того, что она уже достигла с ним оргазма, и что бы теперь ни случилось – например, он позволил бы своей совести проснуться, – она никогда не сможет отыграть назад. Он был в восторге от ее прямых темных волос, от того, что они свисали и были мокрыми, и он видел то, что она никогда никому не позволит увидеть.
