– Я тебе нравлюсь? – внезапно спросила она, заметно удивившись.
Патрик засмеялся грубым, низким тихим смехом мужчины, которому хочется биться головой о стену.
– Я не думаю, что это именно то слово, которое использовал бы я.
– А какое слово ты бы использовал?
Патрик закрыл глаза. На его лице отразились обуревающие его страсти, но через секунду выражение сменилось на обычное.
– Ну, да, ты действительно мне нравишься, Сара.
Она почувствовала, как ее губы расслабились. Его слова льстили и согревали ее.
Они петляли по улицам, приближаясь к большому холму Монмартр. Высоко над ними светилась, как белый призрак, базилика Sacré-Coeur
[83], – поразительная, величественная. У Сары даже руки покрылись гусиной кожей. Время шло к одиннадцати, но в субботний вечер в знаменитом квартале с его барами и ресторанами было многолюдно, несмотря на холод.
Они уже приблизились к подножию лестницы, ведущей на вершину холма, когда Патрик притянул Сару к себе. Теперь она могла видеть лишь его силуэт на фоне белого свечения Sacré-Coeur, и выражение лица Патрика оставалось неуловимым.
– Особенно здесь. – Большим пальцем он коснулся морщинки между ее бровей. – И вот здесь. – Он дотронулся до середины ее полной нижней губы. – И… о… здесь. – Он просунул руку под воротник ее пальто и обрисовал на шее круг так, что дрожь прошла от затылка через все ее тело. Его губы изогнулись. – Да, определенно здесь. Я мог бы делать с тобой что угодно, если бы касался твоей шеи.
«Но погоди, все, что ему нравится, – просто сексуальные штучки. Всего лишь игрушки». Он обвел круг снова. Она сжала губы, стараясь удержаться и не застонать. Хотелось прислониться головой к его груди и попросить касаться этого сверхчувствительного места, пока она не растает как снежинка.
Патрик засмеялся:
– Хочешь, я унесу тебя к звездам в funiculaire
[84], Sarabelle? Или предпочтешь подняться по лестнице?
Она посмотрела на вагон funiculaire, медленно скользящий рядом с лестницей, по которой можно преодолеть крутой подъем пешком. Если бы не Патрик, ей бы никогда не пришло в голову воспользоваться funiculaire – она всегда ходила по лестницам.
– Знаешь что, давай на сей раз облегчим себе путь, – решил Патрик и повел ее к станции. В вагоне он притянул ее к своему горячему телу, когда они приткнулись в углу, образованному застекленными окнами. – Это так легко, Сара, – услышала она теплый, песчаный голос. – Закрой глаза.
Небольшая группа припозднившихся пассажиров – женщины на каблуках и в гладких брюках, мужчины в джинсах – заняла другое уютное место в вагоне. Патрик наклонил голову и прошептал:
– Сара. Ты мне нравишься, и я уважаю тебя, но у меня может быть еще тысяча разных фантазий, даже хуже, чем одеть тебя в перья и усадить к себе на колени в поясе с подвязками. Возможно, я ужасный человек… и я не был бы удивлен, если бы ты так и подумала. Но, может быть, это не такие уж несовместимые вещи?
Ее соски напряглись, а внизу живота все сжалось так же сильно, как пальцы ее ног. Возбуждение, казалось, глубоко проникло в ее тело, как якорь в дно океана, и держало ее в подчинении, не позволяя двигаться. «Давай, играй со мной. Играй со мной еще. Прими меня, не позволяй мне говорить «нет». Я… а что это, интересно, за тысяча разных фантазий?»
Его рука проложила себе путь под ее пальто. Значит, он расстегнул его, чтобы прижать ее разгоряченную грудь к своей, тоже горячей. Сара даже не поняла, когда он успел. Затем его пальцы медленно заскользили от ее затылка вниз по позвоночнику, прочерчивая прямую линию. Она прижималась щекой к его груди и уже ничего не видела, когда его пальцы спускались все ниже… а вагон тем временем поднимался, и город простирался все дальше и дальше в сиянии переливающегося блеска, и его блистательное великолепие контрастировало с чернотой ночного неба. Голос Патрика был всего лишь едва слышным дыханием, и Саре казалось, что она воспринимает его не только ушами, но и всей кожей.
– Мне нравится, как ты уступаешь мне. Мне нравится, какой серьезной ты при этом выглядишь. Но когда ты игнорируешь меня… Сколько раз мне хотелось пригнуть тебя к одному из кухонных столов, удержать вниз головой и провести рукой по твоей спине точно так же, как сейчас. Заставить тебя испытать оргазм пятнадцать раз подряд, а потом услышать, что ты просишь меня… продолжать… еще…
Жар охватил все ее тело. Париж расплылся. Сара прижалась к Патрику изо всех сил. Она таяла, плавилась в нем, и если бы попыталась вырваться, то… опасалась бы, что некоторые ее части уже срослись с ним. И она не хотела, чтобы все это увидели.
Его пальцы нарисовали круг у основания ее позвоночника, и ее бедрам захотелось выгнуться и прижаться к нему.
Он наклонил голову еще ниже.
– Или взять тебя пятнадцать раз подряд. Но, должен признать, – его губы раздвинулись в улыбке, – это кажется мне менее вероятным. Хотя фантазия отличная.
Она изобразила цифру четыре на его груди, затем для верности постучала по ней пальцем – раз, два, три, четыре. Потому что ей казалось почти несбыточным, что им потребуется четыре презерватива. Впрочем, как и ему – пятнадцать или, возможно, больше. По крайней мере, знаешь, что пятнадцать – это только фантазия.
Он нарисовал цифру три на ее спине, и ей потребовалась минута, чтобы понять… о, ровно столько оргазмов она получила той ночью. Румянец возбуждения сменился румянцем смущения, и Сара стала темно-красной. Дразнящий намек на смех прозвучал в ее ухе – хриплый, ленивый, песчаный звук.
– Тогда мне казалось, что на четыре раза я вполне способен. Кроме того, один был на всякий случай, если один я испорчу. Но, знаешь, сначала кажется, что тебе все будет мало, а после пары раз ты уже готов к чему-то еще.
Она будто почувствовала удар ножом. А может, и не удар ножом – просто трос фуникулера оборвался, и они летят прямо в адскую бездну.
«Что значит «к чему-то еще»? Неужели «к кому-то еще»?»
– Например, к крепким объятиям. – Он заправил ей волосы за ухо. – Или ко сну. К чему-то нежному.
Сара замерла на его груди и не двигалась, пока не исчезла боль. Сверкающий в темноте Париж опять стал четко виден. Вагон остановился, и она взглянула на Патрика. Он внимательно смотрел на нее сверху вниз. Его рука перешла на ее лицо, охватив его, и одну секунду он очень нежно смотрел на нее. Но как только их глаза встретились, нежность пропала, и он подмигнул:
