Вот в чем заключались ответы на вопросы, прозвучавшие когда-то в баре. Сара сжала руку Патрика, понимая, почему он остался, а не начал собственное дело.
– И мне нравится каждодневная энергия, – продолжал Патрик. – Хаос на самом деле не хаос, все под контролем, пока что-то не пойдет не так, и тогда взрыв, и ты сразу видишь, как разрядить обстановку, заставить все опять работать гладко.
«О, ты можешь видеть это сразу же? – подумала Сара. Патрик был для нее столь милым и обаятельным, что ей с трудом удалось удержаться и не превратить эту прогулку в одно долгое самоходное объятие. – Разве кто-то еще может сделать это? Разве это просто?»
– И ароматы. – Тон Патрика стал похож на тот, который у него появлялся во время занятий любовью, когда от возбуждения все ее тело ощущало покалывание. – И текстуры. И то, как они откликаются на прикосновения рук. Как они могут стать чем тебе только угодно. Не бывает ничего слишком прекрасного, ничего, о чем ты мог бы мечтать, но не мог найти способ сделать.
Для финала соревнования Meilleur Ouvrier de France была выбрана тема «Стремиться к звездам», внезапно вспомнила Сара. Карамельную скульптуру, сделанную Патриком, много раз фотографировали журналисты. В тот день Сара прижала нос к стеклу и упрямо держалась за свое место, хотя ее пытались отпихнуть локтями другие ученики, – им тоже хотелось видеть, как работает Патрик. И внезапно все получило совершенно новое значение: завитки и завихрения карамельного стекла, переплетающегося с шоколадом, чтобы достичь невозможных высот и заискриться пойманным золотом звезд. А шоколадные планеты? Все клялись, что они слишком большие для невозможно прекрасного тонкого основания, что под их весом все рухнет. Но скульптура выстояла. Патрик отлично рассчитал все детали и материалы своей конструкции – она стала выдающимся достижением инженерного искусства.
И конечно, потом он напустил на себя такой вид, будто провел день, лениво занимаясь серфингом на пляже.
Сара посмотрела на его руку, обхватившую ее, на золотые волосы, ощутила ладонью его силу и мозоли, уверенность, с которой он держал ее руку, и нежность, на которую он был способен.
Телефон Патрика зарычал.
Он рассеянно посмотрел и улыбнулся.
– А, этот salaud, – отметил он нежно и показал ей экран с текстом «Luc: C’est toi qui gères»
[116]. – Он часто говорил мне, когда я был подростком: «Ты командир», и все время напоминал мне об этом. «Ты управляешь собой и своей жизнью, и никто, кроме тебя, этого не сделает. Поэтому бери управление на себя». Сара, ты понятия не имеешь, как это меня злило. Мне было пятнадцать лет, выбранную мной профессию вырвали у меня из рук, потому что я грубо высказался о каком-то очередном мамином придурке. Гребаная школа проигнорировала меня, когда я объяснял, что хочу учиться и получить степень бакалавра естественных наук. Когда я начал сопротивляться, то оказался в чертовой системе патронатного воспитания. А Люк, которого до десяти лет таскали по улицам и затем впихнули в приемную семью, говорит мне такое дерьмо! Putain. Что, если бы он сказал это какому-нибудь отчаявшемуся идиоту, который смотрит на него как на пример для подражания? Слава богу, я никогда не попадал в такое положение, но я пытаюсь следить за его более подверженными внушению сотрудниками. Никогда не знаешь, в какую безумную вещь они поверят просто потому, что он говорит об этом уверенно.
Она слабо улыбнулась:
– Ты его очень любишь, признайся.
Он вздрогнул:
– Сара, ради бога.
Ее улыбка стала шире, и она крепче взяла его за руку.
– Ты ведь на самом деле не хочешь уходить от него?
Значит, у нее еще четыре недели до того, как ей придется делать выбор между его дорогой и своей собственной.
Он пожал плечами и большим пальцем потер ее руку.
– И да и нет, Сара. Но каждый раз, когда я близок к тому, чтобы уйти, я думаю, как сильно я этого не хочу, однако…
Он поморщился и посмотрел на воду.
Телефон опять зарычал. На сей раз потребовалось больше времени, чтобы посмотреть на экран, будто Патрику не хотелось отрываться от своих мыслей. Но взглянув, он замер.
– Погоди-ка, что?
Сара всмотрелась. «Pas sûr de mon date de retour». Это значит «Не знаю точно, когда вернусь».
Она моргнула:
– Он отправился за ней?
– Очевидно. – На лице Патрика начала расцветать усмешка. – Я, конечно, чертовски надеюсь, что туда-то он и отправился. Putain! – Он весь засветился радостью за того, кого любил, но не мог этого признать. – У этого парня все может закончиться счастливо. Merde. Он помчался за ней! – Патрик внезапно повернулся, подхватил Сару за талию и развернул ее в воздухе, в большом водовороте восхищения и радости за Люка. Иногда Сара так сильно любила Патрика, будто ее сердце было неуправляемой каруселью, которая все крутилась и крутилась без остановки. – Он сделал это! Отправился туда!
И внезапно замер, глядя ей в глаза и все еще держа ее высоко над собой. Люк проявил свои чувства! Сара с усилием протянула руку вниз, чтобы погладить золотые волосы Патрика и его подбородок, который он опять забыл побрить, – видно, ему очень не хотелось выкатиться из постели, которую он разделил с Сарой. Ее наполнили нежность и веселье. Неужели он думает, что сам не проявляет своих чувств? Ей всего-то нужно было просто научиться видеть его насквозь, этого мужчину, у которого было огромное сердце и такое же большое стремление, которые он хотел скрыть.
Он проявил свои чувства! Он всегда проявлял свои чувства. Просто не хотел, чтобы кто-нибудь знал это.
Она выгнулась, поскольку все еще была у него над головой, и поцеловала его. Он издал непонятный звук и стал медленно опускать ее, продолжая держать в своих объятиях, пока пальцы ее ног не оперлись на его ноги, а затем поцеловал.
Когда они наконец вернулись к реальности, то заметили, как какой-то турист с большой камерой фотографирует их.
Патрик, прищурясь, взглянул на фотографа, будто хотел заставить того стереть фотографии, но потом усмехнулся, закатил глаза, и они с Сарой, взявшись за руки, продолжили прогулку по набережной Сены.
– Если он хорош в своем деле, то, возможно, наша фотография окажется в музее, – бодро заметил он.
Вот только может так случиться, что сами они об этом никогда не узнают.
– Значит, нам надо чаще посещать музеи.
Смеясь, он обхватил ее за плечи:
– И после каждого будем ходить на футбол. А впрочем, куда захочешь, лишь бы ты была счастлива, Sarabelle.
Она улыбнулась и прижалась к нему.
«Я тоже люблю тебя, Патрик. Нам нет нужды говорить об этом, если тебя это пугает. Но просто чтобы ты знал, я тоже люблю тебя.
