– Что? Слишком много народу? Ты предпочла бы пойти куда-нибудь еще?
– Тебе все это кажется само собой разумеющимся?
Он не сразу понял, о чем она говорит, оглядел зал, уловил смысл ее вопроса и рассмеялся.
– Да они просто хотят переманить меня к себе. Удостоенные звезд рестораны всегда так действуют. А кроме того, даже если в ресторане работает знаменитейший chef patissier, никогда не следует недооценивать желание кухонной команды доказать, что они могут затмить его. – Он пожал плечами. – Мы в Leucé ведем себя так же.
Иногда требовалось время, чтобы переварить услышанное.
– Ты мог бы работать здесь? Они тебя пригласили?
Он подмигнул ей и поднял брови.
– Merde, Сара, они получили только одну звезду. Ну конечно, я мог бы работать здесь. Им же хочется получить вторую.
«Только» одна звезда Мишлен. Сара ощутила себя в заоблачном мире, а ведь мечтала только об одном танце на балу. Только о том, чтобы немного научиться в Париже кондитерскому делу à la
[121] Хепберн
[122] и потом вернуться домой, в свой мир. Когда Патрик вмешивался в чью-либо мечту, чтобы осуществить ее по-своему, то, конечно же, делал эту мечту только больше.
– Тебя не соблазняет работа в таком месте, где весь Париж распростерт у твоих ног?
Перед тем как ответить, Патрик убедился, что никто из официантов не может их слышать.
– Ни капельки не соблазняет. Но это не мешает нам делать друг другу одолжения. Нет уж, если я и решусь возглавить собственную кондитерскую кухню, то люди будут приезжать ради меня, а не ради чертова здания.
Сара слабо улыбнулась и провела рукой по кончикам его пальцев, лежащих на столе. Какие у него мозоли! Забавно, как он сдерживает свое высокомерие, чтобы никто не понимал, насколько оно сильно – причем заслуженно! Лишь изредка бывают случайные вспышки. Как, скажем, сейчас, когда он объявил, что должен быть знаменитее, чем Эйфелева башня.
– Сам-то ты хочешь открыть собственный ресторан? Или тебе все еще хочется стать инженером? Ты ведь был ребенком, когда мечтал о Марсе.
«Ты позволил себе заметить, как сильно ты любишь то, что делаешь, Патрик? Что сейчас ты в своей стихии? Не возненавидишь ли ты работу с холодными аппаратами, находящимися на другом краю Солнечной системы, до которых нельзя дотянуться и потрогать руками? Почему ты не хочешь признать, что существуют вещи, которые ты действительно любишь? Потому что боишься, что их опять вырвут из твоих рук?»
Он пожал плечами, будто все это не имело никакого значения. Ну да, конечно.
– Я пошел бы работать в двухзвездочный ресторан, если бы решился. Гораздо интереснее ловить свою следующую звезду, чем сохранять три, уже полученные. Все равно нельзя получить больше трех, а значит, ты просто застрял.
Застрял на трех звездах. Когда Патрик смотрит на мир с заоблачных высот, то в своем неосознаваемом высокомерии кажется чертовски восхитительным. Конечно, он не хочет быть высокомерным – просто привык быть идеальным.
– У Люка хорошо получается сохранять их, но мне это вроде как скучно. Ловить третью звезду было весело. Merde, и вправду весело! Но теперь мы снова и снова убеждаем критиков, что не выпали из игры. И знаешь, плевать я на них хотел, на этих гребаных критиков. Это одна из причин того, что я не совсем уверен, буду ли хорошим шеф-поваром. Но Люк такой, и… – Патрик лениво махнул рукой.
– И ты заботишься о нем, – мягко заметила Сара. – Тебе это отлично удается.
– Пока да. – Патрик шевельнул широкими плечами. – Иногда мне кажется, что если бы я встретил хорошего chef de cuisine, пусть даже без звезд, но целеустремленного и уверенного в себе, то мне было бы интересно открыть вместе с ним абсолютно новый ресторан где-нибудь в деревне, далеко отсюда, и превратить его в такую легенду, что люди будут прилетать к нам на вертолете. Думаю, – он усмехнулся, – вот это будет весело. Я уже вижу вертолетную площадку возле ресторана. И как только дела пойдут успешно, я начну работать на новом месте. Я ведь и вправду хорош в консалтинге. Ну, то есть если надо модернизировать кондитерскую кухню, заставить все и вся работать как надо, сделать идеальным меню. Я делал это всего пару раз, потому что Люку тяжело обходиться без меня достаточно долго, но я действительно хорош в этом. Я не хвастаюсь, так и есть.
Сара, улыбаясь, покачала головой. «Ну, Патрик, оцени себя честно. Тебе же будет лучше. Я знаю, что ты не хвастаешься, и не буду пытаться отнять у тебя то, что заставляет тебя чувствовать себя живым. И я прекрасно понимаю, насколько ты в этом хорош».
– Почти каждый раз, когда я чувствую, что пора уйти из Leucé, меня зовут сюда. Но Люк… мне всегда казалось, что я вгоню его в гроб, если уйду от него. Он, можно сказать, вырастил меня, сделал тем, кто я есть.
Сара взяла его за руку и переплела пальцы.
– Я очень сильно люблю тебя, – прошептала она и подумала о его прекрасном сердце.
– Сара. – Он крепче сжал ее руку. – Что я такого сделал, чтобы заслужить тебя?
Вопрос застал ее врасплох, и она засмеялась:
– Что ты сделал? Патрик, ты меня разыгрываешь? Вся твоя чертова жизнь! Вот что ты сделал.
– Сара. – Борясь с эмоциями, Патрик поднял ее руку, чтобы поцеловать и заодно скрыть свое лицо от гостей ресторана.
– Я надеюсь, что ты гордишься собой. И вполне уверена, что ты заслуживаешь большего и лучшего.
Его рука напряглась.
– Нет. Не существует ничего лучшего, Сара. Если я заслужил тебя, то я как бы получил свою третью звезду.
Он протянул свободную руку через стол и погладил ее сережку – тот звездный подарок, который вручил ей в тот вечер на Монмартре.
Может быть, для него сережки были знаком того, что Сара стала для него звездой? Наивысшей наградой, к которой мог стремиться шеф-повар?
Или нет, наивысшей целью, к которой мог стремиться астронавт? Тот юноша, который мечтал стать инженером и наклеивал на стены фотографии планет. Или прятал под кроватью, где его мама не смогла бы их найти.
О.
Сара потянула его руку через стол и поцеловала ее, пряча ото всех свое лицо.
Официант принес меню, и она открыла свое, устроив из него стену, отгородившую ее от зала. Она была рада передышке.
Когда принесли второе блюдо, Патрик заговорил о серьезных вещах, но, конечно, сделал это небрежно.
– Между прочим, когда ты была в душе, звонил Люк.
