Книга Восхождение, страница 10. Автор книги Карина Вран

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Восхождение»

Cтраница 10

Это был первый раз, когда девушка пожалела, что Восхождение — не стандартная игрушка, в которой можно оставить героя лупить автоатакой и уйти пить чай. Вернуться, проверить прогресс — и утопать дальше, заниматься домашними делами.

Здесь же каждый удар сопровождался болью в кистях рук, усталостью, солеными струйками пота, текущими по лицу.

Спустя восемь игровых часов, когда показатель сытости опасно приблизился к «красной зоне», а проклятия, мысленно исторгаемые Хэйт в адрес разработчиков, начали приобретать непечатные формы, раздалась трель-оповещение.


Ловкость увеличилась на 1!


Новость была воспринята буднично, даже апатично. Ну повысилась, ну ловкость — дальше что? Чуточку быстрее бегать будет — вот и вся полезность в «поле». Не было для Хэйт открытием, что избиение куклой себя (пока — именно так, а не наоборот) даст в перспективе прирост силы, ловкости и живучести. Знала она и потолок: для мистиков по десять единиц надбавки к каждой характеристике. Живучесть — выгодно, утолщает, дополнительные очки здоровья никому не вредили; ловкость в ее случае — только крохотный бонус к скорости бега; сила — вообще бесполезная стата.

Порадовало, конечно, что мазать по кукле она стала значительно реже. Хэйт отошла на полшага от пугала, достала печеную картофелину, съела целиком. Запила водой, предусмотрительно набранной во флягу в прошлую «смену» в Обжорке. Прикинула свободное время: еще часа два до выхода в сторону трактира. Кивнула сама себе и продолжила сбивать кулаки.

Время от времени к близстоящим куклам подходили воины, опробовать новый прием. Поодаль пара ребят методично отрабатывала простые удары мечом по пугалу: видимо, разгоняли статы. У «физиков» предел от куклы был по пятьдесят единиц к трем значениям, и ряд специфичных надбавок. Вот только терпения мало кому хватало на полную программу: ни тебе героических побед, ни приключений, ни добычи завалящей, одна скукота.


В Обжорке она первым делом натолкала в рюкзак печеной картошки, несколько яблок, пару булочек. С одобрения и горячего содействия Сорхо: «Неужто помощница повара будет голодать? Да ни за что, пока я жив!» — порыв которого Хэйт оценила, не каждый бы так отреагировал. Съестное она собирала попроще, долгого хранения, без каких-либо бонусов, лишь бы голод не терзал. Брать дорогую, «именную» еду, приготовленную Сорхо, девушке не позволяла совесть: для примера, одна порция рагу, которым ее потчевал трактирщик в первый день, стоила десять серебряных.

С началом тренировок в Гильдии игра для Хэйт словно переключилась в более скоростной режим: бить-бить-бить и бить куклу, затем — к мойке, двенадцать игровых в трактире, обратно к кукле. И так — безостановочно. Вместо перерыва — пробежка от одного здания к другому. Картофелина, глоток воды, кукла. Сотни перемытых тарелок.

Хэйт-Вероника не спала тридцать шесть часов реального времени. Четыре из них она провела в училище и дороге туда-обратно, остальные тридцать два — в Восхождении. Восемь игровых суток. Восемь оплаченных визитов в Гильдию Воинов и восемь же смен в Обжорке. Выносливость поднялась еще на четыре пункта. Все возможные надбавки к статам в тренировочном зале были получены, но пяти критов подряд она так и не сумела нанести.

Предупредив Сорхо, чтобы в ближайшие дни он ее не ждал, девушка вывалилась из виртуальности. Отсыпаться.


Очнулась она только в полдень воскресенья, совершенно разбитая и голодная, как медведь после зимней спячки. Зеркало, мимо которого Вероника медленно, по стеночке, пробиралась в сторону кухни, отобразило такую физиономию, что краше в гроб кладут. Всклокоченное, помятое, осунувшееся существо не имело права быть ею! Апофеозом картины служили синяки под глазами, насыщенные, точно водянистой черной тушью начерченные.

— Нет, больше я так не зависаю, — скривившись, буркнула себе под нос девушка, продолжая свой путь к кофеварке. — Чтоб мне черти в аду двойную порцию огонька выдали, если я хоть раз таймер больше, чем на десять часов пребывания врублю!

Пока варился кофе, она разбила над сковородкой пять яиц, нашинковала огурцов и редиски на салатик, умылась холодной водой.

Завтрак, крепкий кофе, расческа, лосьон и питательный крем для лица привели девушку в относительно божеский вид, по крайней мере, от своего отражения в зеркале она уже не шарахалась.

Еще пара часов ушло на уборку, час — на отмокание в горячей ванне с пеной. Разогревая в духовке готовый обед, Вероника поймала себя на том, что все чаще и чаще посматривает в сторону комнаты, в которой установлена капсула.

— Болезнь. Точно болезнь. Вот уж не думала, что я — мазохистка.

Таймер она, будучи верной своим обещаниям, поставила ровно на десять часов.


Новая способность Удача добавлена!

Удача (пассивное): шанс нанесения критического урона увеличен на 10 %. Распространяется как на физические, так и магические удары. Дальнейшее улучшение способности невозможно.


Хэйт радовалась. Нет, не так: Хэйт ликовала! Правда, внешне это никак не отражалось. Красивая девушка продолжала бить по кукле с безразличным лицом. Удар-удар-удар. Она столько часов непрерывно лупила пугало, что уже не могла остановиться.

Семь потов сошло с нее, пока она выбивала из куклы (каждый раз, приходя в Гильдию, она вставала у одной и той же деревяшки) злополучные пять критов. И вот, наконец, чудо произошло.

— А ведь я это сделала, — Хэйт выдавила слабую улыбку, через силу отступила от куклы. — Я, идиотка психанутая, сделала это! Выход!


Она отпраздновала свое первое личное достижение Восхождения в реальности. С бокалом мартини, под «Take my heart» Within Temptation, перед портретом матери. Это была одна из самых ранних ее работ, та, которую она отказалась отдавать в фонд. Она писала ее по памяти и — частично — с фотографии. На картине мама была как живая.

Как живая…


— Кто это сделал?

Стас бушевал. Пламя преисподней металось в его зрачках, но голос был холоднее арктического льда. Вероника, бессильно уронив руки, сидела на корточках. Ее трясло.

— Кто это сделал? — с еще большим напором задал вопрос Стас. — И лучше бы вам признаться!

Одногруппники переминались с ноги на ногу. Одиннадцать невинных, якобы ничего не понимающих, лиц…

— Пока я не услышу признания, никакой подготовки к показу!

Все молчали.

— Ясно, — Стас обвел взглядом студентов, всячески изображающих непричастность. — Я спускаюсь на вахту и узнаю, кто последним брал ключ от аудитории. И этот «кто-то» вылетает из училища.

— Не надо, — тихо отозвалась Вероника. — Это ничего не даст. Я ушла в пятницу, в середине дня. За выходные тут побывала, наверное, вся группа. Дописывали… Заканчивали… И кто угодно мог…

Голос сорвался, она не закончила фразу: попортить картины. Все шесть полотен (два — композиция, четыре — натура), написанных ею за семестр, хранились в аудитории. Домой Вероника их не увозила: тяжело и неудобно, а у каждого студента в группе был свой отсек на полках вдоль дальней стены студии. Вернувшись в училище после выходных, она обнаружила их на своем месте, но каждый холст был разрезан буквой «Х», то ли острыми ножницами, то ли канцелярским ножом.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация