Краем глаза девушка оценила обстановку: Вадик передвигал станок, остальные четверо таращились на нее и Стаса.
— Отлично, Белозерова, — ответил преподаватель. — А ты чего-то другого ожидала?
Он усмехнулся, чуть склонив голову. Дождался невнятного пожатия плечами от девушки, хлопнул в ладоши.
— Раз вопросов больше нет, приступаем!
Группа (точнее, та ее часть, что присутствовала на занятии), засуетилась, заскрипели ножки станков по полу. Вероника выбрала из свободных мест наиболее удачный ракурс, подтянула станок. Примерилась к композиции: вроде бы ничего не перекрывалось. Перебрала на своей полке чистые холсты, взяла мелкозернистый, размером 80x60 см. Поймала себя на ощущении восторга: каждая работа, даже учебная, не допускающая отклонений от заданного формата, дарила ей чувство волшебства.
Когда все расселись, подготовили палитры и кисти, как раз прозвенел звонок.
— Время пошло! — дал отмашку Стас. — И помните, когда ваше время строго ограничено, начинать нужно с определения отношения тонов и полутонов. Затем следует сделать круглое круглым, а квадратное — квадратным. Детали прописываете не раньше, чем полностью охватите этот этап. Действуйте!
Вероника не ощущала движения времени, она застыла в нем, как насекомое в капле смолы. Голос Стаса доносился, словно из другого измерения. Кто-то вставал, выходил, хлопал дверью. В окно барабанил дождь, один из парней умудрился уронить свободный станок. Все эти звуки, точно рябь на воде, отмечались ее сознанием, но не цепляли его. Вероника писала, и весь остальной мир переставал быть значимым.
Спустя шесть часов ее растормошили, выдернули из затекших пальцев кисть, помахали ладошкой перед лицом.
— Кто?.. А, Оля… Спасибо.
Вероника выдавила из себя виноватую улыбку. Ольга, самая спокойная девушка из семи одногруппниц (среди живописников женский пол преобладал), похоже, не держала зла на нее за «спектакль во дворике». Работы Ольги никогда не дотягивали до лучших, зато она была одной из самых стабильных студенток всего курса. В качестве учителя ИЗО, с ее выдержанным характером, Оля была бы безукоризненна.
Стас тем временем устраивал выволочку «бездарным ленивым дармоедам и прохиндеям», как он называл всю без исключений группу. Группа обижалась, отводила глаза, но терпела.
— Что с цветом? Это твой любимый, телесный? Цвет застиранных детских рейтуз, не иначе.
— Твою работу комиссия бы безоговорочно поместила в качестве примера: как делать нельзя! Вот свет, вот тень, но что из них должно быть плотнее? О, и как с такими заниматься?
— Средне. Безлико. Я бы даже сказал — никак. Подобную мазню не пропустят.
— Учись работать с широкой кистью.
И так далее… Разбор полетов подошел к концу, причем Вероника отделалась легким испугом, получив:
— Графично. Пройдет.
Отчитав для порядка «бездарей» за леность, куратор разогнал всех по домам до среды, то есть до следующего факультатива.
До остановки пришлось добираться почти что вплавь, постоянно огибая и перепрыгивая лужи. А вот на остановке ее поджидал сюрприз…
— Садись, Белозерова! — из-за приоткрытой двери черного минивэна донесся оклик Стаса. — Возражения не принимаются.
Машину Стаса знали все студенты, черный форд пять дней в неделю парковался перед въездом в училище. Название модели она напрочь забыла, по правде говоря, в авто Вероника не разбиралась.
Но сейчас ее волновала отнюдь не модель автомобиля, а вопрос: «Что, черт побери, происходит?!»
— Э-э, Станислав Анатольевич…
— Садись, сказано! Экскурсия для отличившихся студенток.
Девушка опасливо покрутила головой, ища знакомые лица: втаптывать остатки репутации в грязь как-то не было желания. Никого не найдя, прокляла свое женское любопытство, но забралась в салон.
— Сумку на заднее кидай, — по-свойски сказал Стас, заводя мотор. — И пристегнись, отважные стражи дорог не дремлют!
— Хорошо, — механически отозвалась Вероника, по-прежнему пребывая в полной прострации. Вопросы множились: «Куда, зачем, почему, а главное — какого ху…дожника?»
— Не пугайся, везу не в морг и не в кунсткамеру, — успокоительно произнес Стас, не отрывая взгляда от дороги. — Я, видишь ли, решил показать тебе одно место. Это недалеко.
Девушка молчала. Самым верным определением ее самочувствия было «не в своей тарелке». Не к месту вспомнилась Галка с ее «сэнсэем» и еще каким-то чудным японским словцом.
— Мы проходим через всю жизнь, не замечая ничего вокруг, — продолжил преподаватель. — Кроме, конечно, того, что касается нас самих. Можно прожить двадцать лет через дверь от серийного убийцы, и не подозревать об этом. А можно считать, что сосед — наркоман, а потом выяснить случайно, что он известный клипмейкер и две трети своих заработков отчисляет детскому дому. Отдаляясь от мира, мы позволяем сердцу черстветь. И теряем тонкость восприятия, чуткость, талант… Я говорил, что не позволю тебе стать эмоциональной калекой?
Вероника не нашлась с ответом.
— Считай, что сказал. Приехали.
Стас вышел из машины, сделал приглашающий жест. Она послушно последовала за ним.
Он открыл багажник, достал из него картонную коробку.
— Эта полегче, донесешь, — распорядился куратор, не спрашивая мнения девушки.
Вероника ухватила снизу ношу, не такую уж легкую и совсем не компактную, держать ее можно было только на вытянутых руках. Стас тем временем достал вторую коробку, побольше.
— Что там? — поинтересовалась девушка.
— Мелки. Цветные. За мной!
Она просеменила за Стасом ко входу кирпичного трехэтажного строения. Фасад давно следовало помыть, а в идеале — перекрасить.
За дверью их встретила женщина лет сорока, охнула, всплеснула руками, заулыбалась. Повела визитеров по коридору, до большого зала с желтыми стенами, фотографиями в рамках, старым пианино и множеством мягких стульев с красной обивкой. Единственным более-менее современным предметом был плазменный телевизор.
— Ставь, — Стас взгромоздил коробку на стол у стены. — Инна Павловна, можно мы с моей студенткой пройдемся по зданию?
— Да, да, разумеется! — замахала руками женщина.
Стас вывел девушку обратно в коридор.
— Присмотрись.
Она непонимающе вскинула брови. Дальше по коридору беседовала пара подростков. Какая-то девочка в растянутом свитере и спортивных штанах, не отрываясь, смотрела на Веронику. Ничего примечательного в самом коридоре не было, только стены того же противного грязновато-желтого цвета.
— Это детский дом, — тихо сказал Стас, и от этих простых слов девушке стало дурно. — С серийным убийцей я загнул, а про клипмейкера говорил чистую правду. Я не столь благороден, как мой сосед, поэтому перевожу сюда выручку от продажи только каждой пятой своей картины. И два дня в неделю провожу уроки. Бесплатно. Не стой столбом, идем.
