Гнома же молча вышагивала по дорожке, любуясь пейзажем и не встревая в малосодержательную беседу.
Кузнец был зол. Очень зол. До такой степени зол, что вопли его слышны были за пару дворов. По счастью, негодование его извергалось не на нежданных визитеров, а на дочь, вступившуюся за «никчемного музыкантишку» и его драгоценную лютню. К апогею праведной ярости кузнеца компаньоны как раз подоспели: непись переломил злосчастный инструмент об колено, отшвырнул обломки. Дочка его с рыданиями ринулась к растерзанному струнному, вцепилась в отломанный гриф.
— В свою комнату! — взревел кузнец. — И брось эту дрянь! Из дома — ни ногой!
Напарники предусмотрительно полюбовались на зрелище с улицы, подходить к взбешенному НПЦ желающих не нашлось.
— Если я хоть что-то понимаю в жанре, — задумчиво произнес Рэй. — Девчонка из дома сбежит, помчится к возлюбленному, а чтобы не поймали — попрется через лес. Там с ней что-нибудь случится, и нам дадут задание вызволить дуреху. В конце Менестрель с кузнецом помирятся, и все трое будут жить долго и счастливо.
— Бла-бла-бла, — позевывая, ответила Хэйт, не любила она мелодрамы. — Может, ускорим процесс?
— Сами похитим дочурку? — предположила Маська.
— Именно! — воскликнула адептка.
Мася с сомнением глянула на приятельницу.
— Ушастая, ты на солнышке не перегрелась? Голова не кружится, пятки не чешутся? — видя, что на все вопросы Хэйт отрицательно качает головой, гнома рассвирепела. — Спрошу иначе: тебе магия все мозги выплавила?! Губить квест своими руками мы не станем!
— Не кричи, малая, на нас кузнец косится, — вклинился Рэй. И ведь как накаркал…
Кузнец решительно двинулся в их сторону. Поднял по пути корпус сломанной лютни (гриф уволокла его дочурка, прижимая к груди), передал Рэю. Наказал отнести «тому засранцу-певуну» и передать, чтоб не смел дышать даже в сторону Малики. Напарнички покивали, ретировались со всей поспешностью.
Покуда относили они лютню (то, что от нее осталось), выслушивали упреки Менестреля, расцвеченные метафорами и аллегориями (сводилась речь к тому, что все пропало, а они, пришлые, — бестолочи), Малика, кузнецова дочь, сгинула, точь-в-точь, как предсказывал Рэй. Известил их об этом подоспевший кузнец, параллельно рассказу сжимая в натруженных лапищах хрупкую шею Менестреля…
Выждав немного, дабы Менестрель всецело проникся серьезностью ситуации, убийца предложил свои и девушек услуги в поисках и высвобождении пропавшей.
— Ладно, — разрешил кузнец. — Ищите. А мы пока тут… погутарим. По-семейному.
Спохватились, что никто из троицы не в курсе, как и откуда начинать поиски, уже на полпути от постоялого двора.
— Теоретики фиговы, — беззлобно ругнула друзей гнома. — За мной!
Маськина «суть вещей» лучше всякой гончей довела компанию до лесной полянки и лаза в «звериное логово» под роскошным дубом (парочку вервольфов, лаз охранявших, пришибли, не поморщившись).
Сразу возле спуска их встретил живописный… труп. Мужской, лежащий лицом вниз. Его обошли по дуге, старательно отводя глаза: лута в нем быть не могло, валялся он явно антуража ради. Дерн под ногами быстро сменился каменными ступенями, старыми, отшлифованными временем и стопами ходивших по ним…
Ступени вывели в подземный зал, созданный природой, но обработанный людьми: пол почти ровный, чего нельзя сказать о потолке с гирляндой соляных сталактитов. А вот колонны-подпорки и светильники наверняка были привнесены человеком… или оборотнем в человечьем обличье.
Из-за колонны бесшумно выпрыгнул вервольф, ринулся на адептку. Маська встретила его ударом щита; запахло сырой шерстью и чем-то гнилостным… Второй оборотень исхитрился зайти им за спину, достать-таки когтями Хэйт (а может, он так удачно маскировался, что его не заметили ни Маська, ни убивец), с ним разобрался Рэй двумя отточенными до совершенства росчерками клинков.
— Волчата, — буркнул кинжальщик.
Девушки смолчали, прекрасно поняв, что хотел сказать Рэй: слабейшие монстры всегда попадают под первый удар, в то время, как матерые волки отсиживаются в глубине данжона…
В зале стоял дурно сколоченный старый стол с объедками, парой пивных кружек и железным кинжалом, грошовым изделием некого кузнеца (как знать, может и отца похищенной Малики?..); кинжал, судя по наколотому на него куску сырого мяса, служил столовым прибором. Чуть дальше нашли несколько бочек и корзин с каким-то тряпьем, связку факелов, бочонок пива. И сундук, к которому тут же приник Рэй: скрежет отмычек и тихая ругань извещали о том, что убийцу лучше не трогать, пока он не разберется с находкой.
Когда же замок покорился, и кинжальщик деловито обшарил недра сундука, выудив из него все ценное, наконец-то двинулись дальше. Проход из зала был только один, узкий и слабоосвещенный. В нем наткнулись на новые останки: на этот раз попался им отлично сохранившийся скелет. За коридором обнаружилась еще одна комната и троица вервольфов: эти нападали в открытую, потому не имели шансов на выживание…
Здесь было два боковых коридора, один вывел группу в некое подобие библиотеки. Книги, видимо, оборотни использовали для растопки жаровен, потому как ни одной не испорченной, не тронутой пламенем, в комнате не нашлось. Зато снова повезло Рэю: за одним из стеллажей скрывалась ниша, а в ней — маленькая шкатулка с замком. С открытием оной Рэй возиться не стал, забрал в таком виде.
Другой коридор почти нескончаемо петлял, уводя напарников все глубже и глубже, пока не уперся в двустворчатую металлическую дверь.
— Это явно ставили не оборотни, — тихонько высказала Мася. — Может, и заселили ничейное подземелье, но обустраивали не они.
За дверью колоритной кучкой лежали: бутыль медовухи, огарок свечи, обгоревшая книга и череп.
— Похоже, так нам хозяева намекают, что не рады видеть гостей, — ухмыльнулась Хэйт.
— Не убедили, — хмыкнул Рэй. — Благопристойно слишком, кровищи не хватает, оторванных голов, кишок наружу…
— Фу, прекрати! — гному перекосило. — Мне как раз нравится, что в Восхождении мало крови и чернухи, а то, что ты перечислил, в любом морге реала в изобилии.
Пикировку прервали: крупный волк (с теленка в холке) прыгнул на Маську, заставил пошатнуться. Гнома ударила в ответ, вервольф зарычал, попытался вцепиться зубами ей в руку. Хэйт испытала тлен и угольки, а Рэй — какой-то новый удар наискось.
Новый зал, видно — общий, с длинными столами и скамьями вдоль них, на первый взгляд пустовал. Над казаном вздымался пар, в кружках налито было пиво… Цельная туша оленя на центральном столе была утыкана кинжалами. А вервольфов — ни живых, ни мертвых — не было.
Рэй прижал указательный палец к губам, осторожно, под покровом теней, двинулся вперед. Не встретив и намека на сопротивление, он дошел до стола с оленем. И тут-то они и проявились, попрыгали с потолочных балок, завыли. Убийцу выбило из скрытности, как при камнепаде, устроенном до того Хэйт. Твари скопом кинулись к парню, часть увязла в трясине, которую успела выставить адептка, но даже трех матерых самцов хватило бы, чтоб располосовать на ленточки кинжальщика в легких кожаных доспехах.
