– Стиль этого сооружения чрезвычайно своеобразен, – задумчиво проговорила Пегги, – складывается впечатление, что это построили не люди.
Друзья не могли сидеть верхом на стене весь день, когда-то и слезать придется. Пегги уцепилась за лианы и соскользнула в сад. Приземлившись, она сообразила, что Себастьян наверняка проложил где-то проход к зданию сквозь заросли. Оставалось лишь найти эту просеку и воспользоваться ею, к тому же это снижало риск оцарапаться.
Ежевика выткала на земле хрустящий ковер с ворсинками-колючками. Они были такими здоровенными, что Пегги Сью стала прикидывать, а не проколют ли они подошвы ее полукед. Она ступала осторожно и, давя тысячи торчавших из почвы коготков, всякий раз с облегчением говорила «уф», услышав хруст под ногами.
– Не опускай меня на землю! – попросил ее синий пес. – Иначе вместо лап у меня появятся четыре ситечка.
Пегги шла вдоль стены, пока не обнаружила, где именно Себастьян полез напролом. В этом месте он проделал кривым садовым ножом коридор в чаще терна, отрезая узловатые ветки, а затем втаптывая их в грязь. Из раненых стеблей вытекал по капле темно-розовый сок и засыхал сгустками. Девочка ступила на тропу, ведущую прямо к развалинам. Шла она с черепашьей скоростью, глядя под ноги, держа ушки на макушке, ни на миг не забывая совета Дженни: ни одного пореза, иначе…
Она чувствовала себя в шкуре оказавшихся после кораблекрушения в воде людей, которых самая ничтожная ранка делает изысканным акульим деликатесом. Всего три капли крови в громадном море… Три капли, которых достаточно, чтобы приманить плавающих поблизости барракуд.
На подходе к руинам она увидела статуи… или, точнее, то, что от них осталось. Она готова была поспорить, что фигуры специально разбили киркой, чтобы их невозможно было опознать. Но если головы были непоправимо искорежены, то о форме тел еще вполне можно было судить, и в телах этих не было ничего человеческого.
– Гляди-ка! – протявкал синий пес, вертясь вокруг статуй. – Это же демоны! Мы, точно тебе говорю, у входа в капище, посвященное культу дьявола!
Пегги Сью подошла в одному пьедесталу. Статуя, стоявшая там, опиралась на когтистые чешуйчатые лапищи. Это были задние конечности существа, явно относящегося к отряду рептилий. Быть может, это – одна из химер, которых так обожали лепить средневековые скульпторы? Гаргулья? Крылатая Гаргулья с мордой ящерицы?
– Какие дураки расколошматили ее личико и торс? – проворчал синий пес. – Теперь мы никогда не узнаем, как выглядело это создание.
– Во всяком случае, кое-какое представление о нем мы имеем, – пискнула Пегги, – и ничего привлекательного в нем нет.
Они насчитали тринадцать цоколей из серого камня. Тринадцать… число, сулящее несчастье.
«Религия варваров, поклоняющихся чудовищам», – снова подумала Пегги Сью, отворачиваясь от разбитых идолов.
Она вдохнула поглубже и вошла в развалины.
Пегги поостереглась выкрикнуть имя Себастьяна, чтобы не привлечь к себе внимания доктора Скелета. А мальчик, вероятнее всего, находился где-то поблизости.
Поначалу Пегги была сбита с толку: ведь она готовилась исследовать настоящий замок, а это здание не имело ничего общего со средневековой архитектурой. Более правильным оказалось бы сравнение с искусственной пещерой. Было бы напрасным делом пытаться найти тут витражи, декоративные украшения, церковную утварь. Это был, скорее, огромный каменный шар с пробоинами в некоторых местах. Нечто вроде панциря гигантской черепахи, умершей три миллиона лет тому назад. Панцирем пустым и открытым всем ветрам. Там и сям купол поддерживали колонны. Внешний свет проникал через отверстия в полуразвалившемся своде, а некоторые залы были погружены в кромешный мрак. Пегги почувствовала, что от страха у нее скрутило живот.
– Архитектура дикая, а? – озвучил свое мнение синий пес. – Похоже на яйцо динозавра, чей «цыпленок» вышел погулять.
Стены когда-то были украшены фресками, но их с яростью затерли; остались лишь красные брызги облупившейся краски, закапавшие свод подобно пятнам крови. Пегги Сью сгорбилась и шла медленно-медленно. И вдруг она задела ногой какой-то предмет, брошенный возле кучи строительных отходов.
Это был левый ботинок Себастьяна!
Сердце девочки застучало вдвое громче. Конструкция давила на нее всей своей массой. А ну как она возьмет и развалится ни с того ни с сего и погребет ее под горой обломков?
Первый зал оказался ротондой с щербатым плитняком пола. Пегги продвинулась дальше.
В нос ей ударил запах прели и сырости.
Ступив на порог второго зала, она заметила на плитняке какой-то продолговатый предмет. Коричневатый кокон, поначалу напугавший ее, потому что она приняла его за здоровенную гусеницу. Затем сообразила, что перед ней спальный мешок. А в него был упакован Себастьян. Он лежал на спине с закрытыми глазами и спал глубоким сном; на лбу выступили капельки пота, как будто у него был жар. Пегги положила ему на лоб холодную ладонь, но мальчик век не раскрыл. Когда же она его толкнула, он лишь слабо застонал.
– По крайней мере, он жив! – воскликнул синий пес. – Но его напичкали лекарствами. От него шибает химией так, что у меня в носу щекочет и хочется спать…
– Не иначе как анестезирующее средство, – смекнула девочка.
Охваченная тяжкими подозрениями, она нащупала «молнию» спальника и потянула вниз застежку. Внутри гнездышка из матрасов Себастьян лежал голышом. Большой розовый послеоперационный шрам тянулся от основания шеи до пупка, словно его разделили на две половинки, как стручок зеленого гороха. На линию разреза были наложены швы из специальных нитей, которые начали уже потихоньку рассасываться. Пегги почувствовала, как у нее на голове зашевелились волосы. Как можно было приступать к такой сложной операции в этом грязном месте, да еще и без операционного блока?! Безумие чистой воды! Трясущимися руками она сомкнула «молнию» на спальнике.
– У барбосов нет вопросов, – изрек синий пес, – но главное, он жив. А это важнее всего. Думаю, доктор Скелет вскрыл его, чтобы заменить незолотой песок на настоящие человеческие органы. И попутно пересадил ему новую кожу. И все, похоже, прижилось. Представь себе: какой-нибудь гриппующий человек температурил бы сейчас сильнее его!
– У меня из головы не выходит «лапуля» шведа Фергуса, – пробормотала Пегги. – А вообрази, что будет, если новые внутренности Себастьяна обернутся крокодильими кишками?
– Будем посмотреть, – перевел все в шутку синий пес. – Себастьян нетранспортабелен. Чтобы умыкнуть его к нам, на кладбище – тьфу! – машин, надо дождаться, когда все зарубцуется и он проснется.
Возле потрескавшейся колонны Пегги заприметила рюкзак Себастьяна. В нем было полно еды. Девочка взяла пакет с сухими абрикосами; несмотря на сжимавшую ее грудь тревогу, она умирала с голоду.
«Если я подзаправлюсь припасами Себастьяна, сэкономлю на своих, – подумала она. – Таким образом я смогу пробыть здесь подольше, мало ли что…»
