Она перекусила его провизией вместе с синим псом, не переставая то и дело озираться по сторонам. Затем запила курагу двумя глотками воды. Малейший звук усиливался акустикой купола и возвращал эхо ее дыхания с задержкой в полсекунды. Эффект резонанса создавал иллюзию, что кто-то во мраке дышал параллельно с ней, кто-то с громадной грудной клеткой. Не великан ли какой-то?..
– Надо держать воображение в ежовых рукавицах, – посоветовал Пегги синий пес, догадавшийся о ее страхах, – иначе нам крышка. Едва Себастьян очнется, нас отсюда как ветром сдует, и вскоре мы забудем это развеселое местечко.
Пегги все-таки не удержалась и заглянула за ближайший к ней столб. Эта каменная колонна была высоченная, но разрезанная снизу доверху трещиной. Соседние с ней находились в таком же плачевном состоянии. Расположиться на ночлег под куполом на границе возможного обрушения было бы крайне неразумно.
Из рюкзака она вытащила толстый электрический фонарик с обернутой резиной ручкой и скаутский нож. Включила фонарик и приступила к осмотру третьего зала. Она чувствовала, что неведомый ужас – здесь, где-то поблизости, в двух шагах. Какие тут могли быть сомнения – никогда еще она не переживала столь кошмарного приключения! Ее мучили безотчетные страхи. Она знала, что полностью здорова, но что будет, случись у ней мигрень? Выйдет ли из тени доктор Скелет, чтобы вскрыть ее черепную коробку и имплантировать новый мозг?
Пегги собиралась уже было повернуть обратно, когда луч фонарика выхватил из тьмы нечто необычное. Мышь. Мышь отдыхала, лежа на спине, в пыли, подняв лапки кверху. Девочка сначала решила, что та мертва, а потом заметила кружок выбритой шерсти на брюшке. Кружок голой кожи, словно очерченный циркулем. Она встала на колени и подобрала зверушку. Мышь была еще живая, но спящая, сердечко ее билось, и в такт ему сжимались и разжимались бока. И ее тоже прооперировали! На животе был заметен крохотный разрез с великолепно наложенными швами: операция была проведена с микрохирургической точностью. Обалдев от увиденного, Пегги положила грызуна на плоский камень и побежала что есть мочи. У мышонка вырезали аппендицит? Да уж, действительно, чего только не увидишь на белом свете!
На этот раз по трем угрюмым залам она пронеслась как вихрь – очень уж соскучилась по дневному свету. Остановилась всего один раз, но уже в терновом саду, прислонилась спиной к цоколю изуродованной статуи и попыталась продышаться.
– Видал? – выпалила она, обращаясь к синему псу. – Он оперирует даже мышей. Это же клиника! Он больной на всю голову. Что нам делать, как ты думаешь?
– Недавно прооперированных трогать опасно, – процедил пес. – Мы не можем унести Себастьяна, пока он спит. Кроме того, он далеко не пушинка. Перетащим его через стену, и могут открыться швы.
Пегги нервно заходила по кругу вокруг собора, по дозорному пути, куда еще не добрались колючки. В промежутке между зубцами она заметила спавшую после анестезии ворону. Ее сломанное правое крыло было укреплено микроскопическими стальными стяжками, похожими на те, что используют обычные хирурги. И вновь работа была произведена с такой тонкостью и абсолютной точностью, что не могла не вызывать восхищения.
В следующие полчаса Пегги и синий пес обнаружили массу выздоравливающих животинок. Все они спали тем же искусственным сном, защищавшим их от страданий. Здесь были зайцы, ласки, еноты-полоскуны… и даже улитки, которым восстановили поврежденную раковину! По всему выходило, что доктор Скелет не мог безучастно пройти мимо ни одной ранки. Он оказывал медицинскую помощь всем, не делая разницы между людьми и животными. Он лечил всех одинаково тщательно и сноровисто.
– Ты это видела? – бормотал синий пес. – К треснутым раковинам улиток он присобачил еле видимые скрепки. Я в шоке!
– А самое удивительное, – заметила Пегги, – что все операции делались ночью!
Девочка отказалась от мысли продолжить изыскания в саду. Она заявила:
– Есть у меня уверенность, что если мы хорошенько поищем, то наткнемся на пауков с удаленным аппендиксом и на слизняков с искусственным сердцем!
Синий пес продолжал исследовать землю.
– Ты права, – сказал он, – только посмотри! Вон там скарабей с загипсованной лапкой! Уверен, что скоро мы найдем мух, которым поставили слуховые аппараты, или близоруких пауков, которым доктор Скелет смастерил крохотные очочки. Если так и есть на самом деле, отчего бы ему тогда не вставить контактные линзы стрекозам!
Теперь они поняли, что возможны любые, даже самые-самые странные и умопомрачительные гипотезы…
Пегги поглядела на часы. Ночь наступит через три часа. Так какую же стратегию ей выбрать? Уйти отсюда побыстрее и вернуться утром, либо… остаться и броситься в водоворот приключений? И попытаться приподнять завесу над тайной, подкараулив доктора Скелета в тот миг, когда он вытащит скальпель?
Она страшилась того, что пряталось за этими древними камнями, но уйти и бросить Себастьяна в беде было бы гораздо хуже.
Пегги подняла воротник куртки: к вечеру стало промозгло и сыро.
– Мы в добром здравии, – произнесла она вполголоса, – на нас нет никаких свежих ранок, и существо, чудодействующее внутри этих стен, по логике вещей должно потерять к нам всякий интерес.
– Несомненно, – кивнул синий пес. – Раз уж колдунья вылечила твою близорукость, ты можешь не бояться, что доктор Скелет пересадит тебе глаза ящерицы. А вот я – пес проблемный, ибо я телепат… А если он посчитает это болезнью и проведет мне операцию на открытом мозге? Мне бы не хотелось стать обычной шавкой, из которой двух слов не вытянешь… Грустно жить, когда тебя не понимают.
– Возможно, мне следует перенести тебя за стену, – всполошилась Пегги Сью, – береженого бог бережет.
– Не-а! – заупрямился пес. – Хочу остаться с тобой. Как же я могу тебя бросить? Мы всю дорогу сражались бок о бок, и с какой это стати нам менять привычки, старушка?
Пегги Сью привлекла к себе маленького зверька и крепко-крепко обняла его.
– Почеши мне между ушами, – разнежился синий пес.
Пегги поглаживала своего четвероногого друга и одновременно припоминала, как тоном строгой училки говорила ей Дженни аксиому собственного сочинения: надо остерегаться любых колючек! Что ж, Пегги оказалась прилежной ученицей. Ни на руках, ни на лице ее не было ни единой царапины. А раз так, то отчего бы ей не схорониться за колонной в ожидании прихода ночи? Крепкое здоровье гарантировало ей, что она останется невидимой для глаз призрачного хирурга.
Едва к ней вернулась уверенность, как Пегги поспешила в здание с намерением завершить осмотр помещений до заката солнца. Раз она днем, по словам Дженни, ничем не рисковала, так отчего бы этим не воспользоваться! С фонариком в руке она вошла в охраняемый под куполом сумрак. В некоторых залах не было ни окон, ни дверей, и царившая там вечная ночь нервы отнюдь не успокаивала. Архитектура была такой грубовато-примитивной, что Пегги и синей собаке казалось, что они бродят по пещере.
