– У вас до сих пор рана не проходит?
– Нет, вывод от полученного урока: если бы маркиз де Груши не ловил ворон – или не позволил себя подкупить, – последнее слово было бы не за Блюхером!
В этот вечер госпожа де Соммьер легла раньше обычного и обошлась без помощи чтицы. Впрочем, без особого огорчения, она и сама прекрасно справлялась с этим занятием.
План-Крепен не терпелось приняться за упражнения, рекомендованные ей удивительным человеком, распахнувшим перед ней новые горизонты.
И она села и долго смотрела на красивую мужскую игрушку, которую так часто видела в породистых руках Альдо, смотрела, словно загипнотизированная, и от волнения у нее сжималось горло и слезы подступали к глазам…
Но она не поддалась наплыву чувств. Тот, кто отныне стал ее учителем, объяснил ей, что спокойствие и безмятежность – залог успеха. Она принялась читать молитву, привыкнув искать в ней поддержку. Слова Veni Creator
[34] сами пришли ей на ум.
Ботти же сказал, что он верующий христианин, и не случайно в его кабинете висела чудесная «Мадонна с гранатом».
Мари-Анжелин замерла на несколько секунд – так поступает пловец прежде, чем броситься в неведомые пучины, – потом медленно положила руку на золотистую гладкую поверхность, неотступно думая об исчезнувшем, а в другую взяла маятник. Маятник начал потихоньку вращаться. Мари-Анжелин закрыла глаза, и через какое-то время ей показалось, что она видит туманный силуэт…
10. Бал-ловушка
Если и существовал у Авы Риблсдэйл-Астор настоящий враг, то это была герцогиня Картленд, мать Безупречного Питера. Родовитая аристократка – она и сама была дочерью герцога – возненавидела ее с первого взгляда, с того самого вечера, когда лорд Риблсдэйл, женившись во второй раз, представил молодую жену во дворце Сент-Джеймс, и та сделала три предписанных этикетом реверанса, склонив голову, украшенную страусовыми перьями.
Вообще-то в силу своего непростого положения в свете она не должна была удостоиться подобной чести: ее первый муж Джон Джейкоб IV Астор – в этой семье пользовались всего несколькими именами, поэтому прибегали еще и к цифрам, чтобы знать, с кем имеешь дело, – развелся с ней и снова женился, но, возвращаясь из свадебного путешествия на «Титанике», героически погиб. И Ава из униженной разведенной женщины превратилась во вдову, что позволило ей занять достойное место среди британской аристократии.
И вот в тот самый вечер, когда Каролина Картленд взглянула своими синими глазами на красивое личико новоиспеченной леди, она мгновенно поняла, что эту особу будет ненавидеть всю свою жизнь.
Речь шла не о примитивной женской ревности, хотя Ава сияла ослепительной красотой, а Каролина была уже в возрасте, и молодо сверкали только ее льдисто-синие пронзительные глаза. Дело было в недюжинном уме и наблюдательности герцогини. Она сразу увидела в американке изрядную дозу глупости, вздорности и злости, и леди Ава ни разу не дала ей повода изменить свое первоначальное впечатление о ней. Красота украшала мегеру с сухим, не умеющим любить сердцем, которая никого в своей жизни не ценила – ни родителей, ни мужей, ни детей, ни даже любовников, хотя их тоже у нее было немало.
Свои замечательные качества леди Ава обнаружила в первый же вечер при дворе, объявив во всеуслышание громко и отчетливо:
– Не помню, где я слышала, что леди Х хороша собой. На мой взгляд, она очень средненькая.
Леди Х стояла неподалеку от Авы.
Для герцогини все стало ясно, по натуре она была женщина горячая и охотно бы поставила выскочку на место, если бы не вмешательство двух или трех гораздо более благоразумных друзей.
С тех пор ее светлость время от времени пользовалась возможностью познакомить своего недруга с кое-какими правилами хорошего тона, что радовало ее многочисленных знакомых и немного успокаивало ее собственные нервы. Питер, младший обожаемый сыночек, принял от мамы эстафету. Он обожал свою мать, хотя никогда этого не показывал. Скандал, затеянный Авой, коснулся не только высшего света, он стал достоянием широкой публики, и мать с сыном приготовились защищать честное имя князя.
Питеру не выпало случая лично познакомиться с Альдо Морозини, но леди Каролина была немного знакома с ним. Она даже побывала у него во дворце в Венеции, когда приехала, желая полюбоваться великолепным рубином, принадлежавшим когда-то Екатерине Великой. Именно полюбоваться, а не покупать. Небо распорядилось, чтобы у нее была одна страсть с Авой Риблсдэйл, она тоже обожала драгоценные камни. Но в отличие от американки, герцогиня была равнодушна к их истории, любя их за красоту в оправе и без оправы.
Для Авы любить значило желать и обладать, и на протяжении многих лет она яростно завидовала своей родственнице Нэнси из-за «Санси». И когда на балах или вечерах бриллиант сверкал в прическе или на шее леди Астор, она не сводила с него глаз. У самой Каролины были очень красивые семейные драгоценности, в том числе и один «мазарен». О своем путешествии в Венецию она сохранила самые лучшие воспоминания, оценила вкус, с каким отделан дворец Морозини, деликатный прием господина Бюто, радушие княгини и князя.
Кража «Санси» и обвинение знаменитого эксперта в преступлении вывели ее светлость из себя.
– Обвинение в таких вещах, к сожалению, не проходит даром. Бедный Морозини волей-неволей рискует своим добрым именем, и уж не знаю, чем еще.
– Целиком и полностью разделяю ваше негодование, мама, и, не дожидаясь вашей просьбы, постарался изучить вопрос.
– И что же выяснилось?
– Неплохо было бы развенчать злокозненную женщину. Хотя и это не просто: публика обожает скандалы.
На выставке Мэри Уинфельд Питер выпустил первую стрелу в Аву и с тех пор сообщал обо всех событиях Каролине. Он с головой погрузился в эту историю, и мать поддерживала его, обещая помощь. В случае необходимости Питеру было разрешено пользоваться любым из владений семьи в качестве укрытия. Неприкосновенным оставался только замок Девон, куда часто приезжал герцог. От матери Питер таил только один секрет: любовь, которую пробудила в его душе Лиза Морозини. Сердце самой нежной матери не избавлено от ревности, когда речь идет о родном сыне. Само собой разумеется, герцогиня пожелала познакомиться с Адальбером и прониклась к нему восхищением. Подумать только! Египтолог! Человек, занимающийся самой таинственной из существующих на свете цивилизаций!
Адальбер оценил внимание герцогини. Но его мучила неизвестность, беспокойство об Альдо, и он был мрачен.
Желая снять напряжение в ожидании приезда парижанок, герцогиня решила доставить своему недругу несколько неприятных минут и для этого дать бал.
Герцог и их старший сын Рэндольф, точная копия отца, терпеть не могли светских раутов, и герцогиня поспешила известить их о бале первыми, чтобы у них было время смириться с необходимостью приехать из Картленда в Лондон. Она извинилась перед мужем, сославшись на семейную годовщину, о которой чуть было не забыла. Приемы герцогини высоко ценились в свете, и она не сомневалась, что у нее будет много гостей.
