– Коллекционеры – люди особые. Вы их не перемените. Сколько раз Морозини, уже имея жену и детей, подвергал свою жизнь опасности? Поймите меня правильно, вы знаете, как хорошо я к нему отношусь, но скажу откровенно: в нем есть авантюрная жилка!
– А когда есть кроме того и близкий друг, то авантюризм захватывает и мирного ученого-египтолога. Я имею в виду Видаль-Пеликорна.
– Да, чем только не рискуют люди, и душевным здоровьем и физическим! Вспомните дело Тутанхамона!
– Бедный наш Адальбер едва не сошел с ума от ревности, – вздохнула План-Крепен.
– Я еще не спросил, как он себя чувствует. Хотя ему повезло и его спасли. Как Адальбер?
– Восстанавливается понемногу, спасибо сэру Питеру Уолси, он за ним ухаживает. На него смотреть было страшно, когда его извлекли из «Дыры для кюре». А ведь у него один из самых красивых особняков в Челси, рядом с домом Мэри Уинфельд. Но речи быть не может, чтобы он там поселился. Полиция вмиг его выловит.
– Еще бы! Но как только Кледерман свяжется с Астором, все встанет на свои места, и Видаль-Пеликорн спокойно вернется в свой особняк. Эта история кончится бокалом шампанского, как и многие другие.
Пьер Ланглуа откланялся, Мари-Анжелин проводила его и вернулась.
– Интересно, не правда ли? – сказала она задумчиво. – Впервые в жизни у меня ощущение, что комиссар от нас что-то скрывает.
– Не надо так говорить, – воскликнула маркиза. – Не ищите повода, чтобы показать свои новые таланты. Комиссар говорит ровно то, что говорит. И оказывает нам неоценимые услуги.
На это План-Крепен ничего не ответила. Она подумала об агенте, которого Ланглуа хотел отправить в замок Хивер, потому что чувствовал там что-то подозрительное, и о котором ни слова не сказал в сегодняшней беседе. Впрочем, кто знает, может, он отказался от своего намерения…
«Заговорщики», как прозвал своих друзей Безупречный Питер, обосновались у Мэри. Королевская семья ненадолго отправилась в Шотландию, в замок Балморал, подарив художнице небольшие каникулы, чему Мэри очень обрадовалась. Еще больше ее обрадовал рассказ Мари-Анжелин о посещении Анжело Ботти.
«Заговорщиков» было трое, не считая верного Финча, и все они горели желанием отыскать Альдо, успеть вовремя!
Питер раздобыл папку с планами Лондона, его ближайших окрестностей и кварталов, расположенных вдоль Темзы, доков и опасных трущоб. Даже если за этими неблагополучными местами присматривала полиция – впрочем, с большой оглядкой! – то в Лаймхаусе, доках, Чайна-тауне или Уайтчепеле можно было спрятаться кому угодно или… быть убитым кем угодно. Взглянув на планы, становилось понятно, что территория, которую предстояло изучить, огромна! Любой разумный человек понял бы, что такое ему не по силам. Но какое отношение имела разумность к мадемуазель дю План-Крепен?
Она жила теперь только своим маятником, но время шло, и женщина обращалась к нему за ответом все тревожнее. Погода, до поры сносная, испортилась окончательно, и Адальбер, который пошел было на поправку, снова расхворался и не мог ринуться в битву, хоть и страстно хотел.
– Если кто и может его отыскать, то только я, – твердил он. – Даже если князь превратился в настоящего бомжа!
– Вас тоже разыскивает полиция, и согласитесь, что здесь гораздо лучше, чем было бы в тюремном лазарете, – возражал ему Питер. – Пока вы нам ничем не можете помочь!
Мари-Анжелин, чтобы не привлекать внимания частыми приездами и отъездами, просто-напросто поселилась у Мэри, которая находилась в это время под охраной самого короля. Художница не меньше Мари-Анжелин верила в оккультные науки и сама обладала кое-какими способностями медиума. «Святилищем поиска», по выражению Питера, стала квартира художницы, где, опять же по выражению Питера, «приблизившись к небесам, жили в дружбе красота и талант». В мастерской и была поставлена постель для гостьи.
Что же касается частых визитов к художнице его милости – а Питер бывал у Мэри ежедневно, то он придумал объяснение в присущем ему оригинальном стиле: юноша смертельно влюбился в Мэри и целыми днями «служит своей Прекрасной Даме», привозя цветы, сладости и маленькие подарки.
Леди Каролина тоже поспособствовала этой версии, которая вызвала в свете немало толков. Художница пользовалась известностью, слыла молодой привлекательной женщиной… Правда, она была замужем, но ее супруг по-прежнему охранял дальние границы империи, находясь в Пешаваре.
– Мой Питер настоящий романтик, он так увлечен Средними веками, – говорила леди Каролина. – Он объявил себя ее рыцарем без страха, упрека и надежды. И если ухаживает, то в стиле рыцарей Круглого стола. Я нахожу это трогательным.
И никто не смел оспорить эту милую версию, опасаясь бурного характера Каролины. Хотя потихоньку, шепотом на ушко кое-кто позволял себе заметить: «Однако Ланцелот не сидел по целым дням у Гиневры!» К счастью, Питер не обладал романтической внешностью прекрасного рыцаря, о котором могла бы возмечтать женщина. Юноша и сам говорил:
– Слухов было бы гораздо больше, если бы так повел себя мой старший брат Рэндольф, будущий герцог Картленд, но я всего лишь младший, а потому всерьез не воспринималось. А что это значит? А то, что мне не полагается в наследство даже чайной ложечки. И если бы не состояние моей крестной, я был бы беден, как Иов, но, к счастью, она оставила мне несколько фунтов.
Это наследство и позволяло Питеру жить в довольстве. А что касается внешности, то юноша был скорее из рода забавников, чем соблазнителей. Так что друзья могли без опаски заниматься своим непростым, хлопотным и беспокойным делом.
Каждое утро Питер отправлял Финча за новостями, а вечером сам шел «на чай» примерно в то время, когда Альдо искал себе пристанище на ночь. Маятник утверждал, что князь жив. Все остальное время Питер проводил у телефона, готовый сорваться по первому звонку, полететь, куда угодно, отправить, куда угодно Финча, который пребывал в той же готовности. Они оба часами смотрели на портрет Альдо и знали уже, с помощью Адальбера, все его жесты и черты лица.
Египтологу пришла в голову замечательная идея, и Финч сделал целую серию фотографий, на которых Альдо был с бородой, с усами, с длинными волосами и не очень, в одной трущобной шапке, в другой… Конечно, монтаж помогла осуществить Мэри, ее волшебная кисть совершала чудеса, преображая модель, которую она знала наизусть. Но воодушевляло их всех одно волшебное слово: жив!
На второй день дотошного изучения берегов Темзы они случайно напали на след. Маятник закрутился над доками Святой Екатерины, неподалеку от Тауэра. Эти доки были далеко не самыми бедными. В них стояли пароходы, приплывшие с другого конца света с грузом чая, редких пород дерева, ароматических масел, хмелем для пива, перламутра или мрамора.
– Почему бы нет? Естественно, что там работает толпа докеров, рядом ютятся бомжи, работают воришки, клянчат нищие…
– Клянчат нищие! – горько повторила План-Крепен.
Мэри поспешила добавить:
