В автомобиле сидел один-единственный человек. Он был в форме и с множеством орденов, которые не достаются простым смертным, а только избранным.
– Полковник, лорд Джон Саржент! – было доложено о приехавшем дворецкому.
Волнуясь, дворецкий попытался вступить в переговоры:
– Извольте хотя бы подождать немного. Нужно узнать, не занят ли лорд Астор…
На что пассажир автомобиля не замедлил высказать свою точку зрения:
– Заодно уточните, передать ли мне эти слова его величеству королю? И еще: если лорд заставит меня ждать хоть одну минуту, я данной мне властью немедленно заберу его с собой!
Дворецкий исчез и бегом вернулся. Ворота распахнулись, и великолепный автомобиль проследовал во внутренний двор замка, где уже стоял лорд Астор, пребывая в недоумении и изумлении.
– Добро пожаловать, полковник! Простите, если я невольно заставил вас ждать, но король…
– Не ездит в гости просто так. Его священную особу вы видите сейчас в моем лице.
– Надеюсь, вы дадите себе труд проследовать за мной ко мне в кабинет.
– Я следую за вами.
И Джон Саржент, взяв с собой небольшой кожаный чемоданчик с гербом Великобритании, пошел за хозяином замка в его роскошный кабинет, где зияла по-прежнему пустая витрина. Саржент мельком взглянул на нее.
– Я к вам по этому поводу. – Он кивнул в сторону витрины.
– У вас есть новости? – спросил хозяин замка, и глаза его вспыхнули надеждой.
– Лорд Астор, – сурово произнес нежданный посланец, – его величество не имеет привычки посылать высокопоставленных сановников к частному лицу с новостями о действиях полиции. Хотя ее действиями в данный момент необходимо заинтересоваться.
– Что вы хотите этим сказать?
– Ровно то, что сказал. Не сомневаюсь, лишиться уникального бриллианта крайне неприятно, если не хуже. Но как было бы хорошо не обманываться самому и не обманывать других!
Как ни странно, эти слова обрадовали лорда Астора.
– Я понял! Это вы о Кледермане, – воскликнул он. – У него открылись глаза, банкир пустит в ход свои связи, семейные, я имею в виду, и мне…
– Еще одно слово, и вы едете со мной! Поверьте, то, что вы сейчас собирались произнести, явилось бы прямым оскорблением его величества короля и заслуживало бы тюрьмы!
– Простите великодушно. Но тогда я ничего не понимаю…
– До недавнего времени вы все прекрасно осознавали и были человеком чести. Были, и я искренне надеюсь, снова будете. Я приехал к вам, чтобы задать один-единственный вопрос. Единственный, на который даже не жду от вас словесного ответа. Удовлетворюсь и жестом.
– Каким же?
– Сейчас поймете!
Саржент положил чемоданчик на стол и достал две очень похожие картины, которые без дальнейших слов положил перед хозяином замка.
– А теперь скажите, кого из этих людей вы приютили у себя в тот ненастный вечер?
– Но я же сказал, что, к моему величайшему сожалению, у меня в гостях был князь Альдо Морозини.
– А я вам говорю, что мне не нужны имена. Укажите пальцем, и все. Посмотрите внимательно, кто из этих двух людей был вашим гостем. Они одеты одинаково, похожи между собой, но при этом…
– Мне нужно сказать, кто из них?
Голос Астора стал неуверенным, выдавая внутреннюю растерянность. Голубые глаза полковника холодно наблюдали за ним.
– Мне кажется…
– Никаких кажется! Вы провели с гостем достаточно времени, и у вас не должно быть сомнений. Признаюсь, не ожидал, что от меня потребуются такие долгие объяснения. Однако прибавлю: ваш ответ – для вас честь или бесчестье. Ни больше ни меньше. Итак, кто же?
Воцарилось молчание. Астор всматривался в лица, и нетрудно было догадаться, какой мучительный поединок ведет он сам с собой. Но Саржент не собирался сидеть в Хивере до вечера.
– Правда трудна, не так ли? В любом случае, я ее знаю. Итак…
Еще секунда или две колебаний, а затем хозяин замка Хивер поднял дрожащий палец. У полковника, хоть он и не подавал виду, замерло сердце. Указательный палец, словно стрелка метронома, замер между двумя портретами. Напряжение, повисшее в воздухе, можно было бы потрогать, но Астор, совершив над собой усилие, все-таки указал…
На портрет мошенника.
– Спасибо, лорд Астор. Вы исполнили свой долг. А теперь я попрошу вас сопроводить меня в Форин-офис. Пришла пора вернуть князю Морозини его доброе имя. Будем надеяться, что это не произойдет посмертно.
Лорд Астор побледнел:
– Он что?.. Может умереть? Нет, нет, иначе я стану убийцей!
– Все будет известно в самое ближайшее время.
– Но… Этот другой, он кто?
– Не знаю. По крайней мере, пока. Но непременно выясню. Мы с Морозини друзья с давних пор. Так вы идете?
– Да, да, я готов.
Собираясь домой, полковник вновь обрел привычный скромный вид, сел в автомобиль, поздоровался со своим шофером. В глазах его играл озорной огонек, давая понять, что он доволен проведенным днем.
Жена встретила его спокойной улыбкой, словно не сгорала от любопытства.
– Добрый вечер, Джон. Как прошел день? Хорошо поработали?
– Надеюсь, Клементина, надеюсь.
– И какие новости? Из вас слова не вытянешь, а мы ждем!
Сэр Джон повернулся к госпоже де Соммьер. Она смотрела на него глазами, полными надежды, и видела перед собой монумент хладнокровия и британской флегмы. Впрочем, по части хладнокровия они составляли с Клементиной идеальную пару.
– Миссия, порученная мне его величеством, удачно выполнена, и полагаю, мы заслуживаем шампанского. Завтра правительство публично принесет извинения князю Морозини. Лорду Астору были показаны два похожих между собой портрета, и он был вынужден официально признать свою ошибку: в тот злополучный вечер он принимал у себя вовсе не нашего друга.
– Какое счастье! Вы отлично потрудились сегодня, сэр Джон! А кто же это был? Мы его знаем?
– Вот они, женщины! А слышали ли вы поговорку: всякому овощу свое время? Клементина, мне кажется, что вам нужно позаботиться о подруге.
Госпожа де Соммьер готова была потерять сознание и не без изящества, как все, что она делала, сползала со стула. Такое случалось с ней второй раз в жизни. Первый раз она упала почти замертво, когда получила известие, что ее сын убит в бою. Тогда еще Мари-Анжелин не дружила с ней так близко и Альдо с Адальбером не заняли такого важного места в ее жизни.
– Господи помилуй, Джон! – воскликнула Клементина. – Вы снова совершенно правы.
Полковник подхватил маркизу и уложил на диван, а Клементина призвала горничную, приказав принести нашатырный спирт. Сама она принялась обмахивать маркизу веером, а муж налил рюмку коньяка «Наполеон», надеясь этим антибританским напитком воскресить маркизу.
