– К слову, полчаса назад я дал Беннетту ириску «Торнтон», и он до сих пор пытается слизать ее с зубов. Нереально смешно, ты просто должна это увидеть!
На миг Анне даже захотелось войти – несмотря на сомнения в том, этично ли смеяться над страданиями собаки. Это помогло бы расслабиться после долгих размышлений о мрачном будущем, в которых прошел весь день. Но в сумочке ждала шестая посылка, которую она и не надеялась получить. Задержка раздражала Анну не меньше, чем собаку Джонаса – злополучная ириска.
– Ты не обидишься, если я откажусь? Мне нужно немного побыть в тишине.
Если бы на месте Джонаса была Тиш, возможная реакция могла бы заставить Анну ответить иначе. Но Джонас понимал ее потребность в одиночестве, они не раз обсуждали с ним эту тему. Других объяснений ему не требовалось.
– Понял. Но слушай, если позже захочешь поговорить, моя дверь всегда для тебя открыта. У меня есть еще несколько дней до следующей работы на выезде, так что заскакивай в любой момент.
Оставшись наконец в одиночестве, Анна позволила волнению полностью себя захлестнуть. Почему пришла эта посылка и почему ей предшествовала такая долгая пауза – внезапно это перестало иметь значение. Важно было лишь то, что посылка здесь и что Анна радуется возможности ее открыть.
В обертке из коричневой бумаги оказалась старая виниловая пластинка в поблекшем черном конверте. В центре чернильно-черного квадрата виднелась надпись:
«Разве она не мила»
Музыка Милтона Эджера, слова Джека Йеллена
Гарри Ричман
«Брюнсвик Рекордс», 1927
Пластинка пахла пылью и временем, края и полосы отражали свет. Внутри бумажного конверта нашелся еще один, кремовый, на котором значилось имя Анны, а также сложенная карта и распечатанные указания, как добраться до определенного адреса в Ноттинг Хилл. А еще там лежала записка, отпечатанная на принтере, как и предыдущая.
Анна,
следуй по этой карте к месту, где замирает время, и попроси Альфи помочь тебе услышать музыку.
(Он будет тебя ждать.)
Эта песня актуальна всегда.
На карте и в приписках к ней был указан только номер улицы в Корнуолл Кресцент, на перекрестке с Сент-Маркс-роуд. Анна не знала этой части города, она бывала только на знаменитом рынке Портобелло. Она посмотрела на адрес. Был ли Корнуолл Кресцент намеком на ее юго-западное происхождение или простым совпадением? И кто такой Альфи?
Песня была ей знакома, но не в такой записи. Эту мелодию дядя Джейбз часто пел ей и кузине Эловен, когда они играли вместе по воскресеньям в доме тети и дяди. Особым значением она не обладала, Анна считала ее всего лишь милой песенкой о девушке, которой восхищался исполнитель. Но с ней были связаны счастливые воспоминания о детстве: возможно, это и придавало ей ценность?
Анне было интересно, что же ждет ее в указанном на карте месте, однако ей вдруг захотелось пойти туда не одной. Ее будоражила загадка, однако теперь, когда ее друзья знали о том, что происходит, Анна хотела разделить с ними приключение. Но кого из друзей пригласить? Если она попросит Тиш, та прочитает ей лекцию о том, как опасно ходить в этом городе по всяким странным местам. Тиш считала, что за каждым углом мегаполиса обязательно прячется маньяк, и, учитывая ее происхождение из глубин Бронкса, причину такой подозрительности было несложно понять.
Только одного человека она могла попросить о помощи.
Но хватит ли ей смелости?
Глава двадцать шестая
– Это какое-нибудь злачное место, а Альфи окажется заправилой, татуированным с ног до головы, в пирсинге…
– В зеленом Ноттинг Хилле? – Анна взглянула на Джонаса с кривой улыбкой. Поезд метро мчал их в Западный Лондон.
– Вот ты смеешься, Анна, но подумай: где лучшее место для сомнительного заведения, как не в воспетом Ричардом Кертисом
[26] районе, а?
Она рассмеялась:
– Джонас, прекрати! Я пригласила тебя только потому, что считала самым разумным из всех моих знакомых.
– Тут я тебя обманул, – ухмыльнулся Джонас. – Я глупее Беннетта, честно. Но, – он прищурился, словно показывая, как предвкушает ответ, – они снова начали приходить? Посылки?
– Похоже на то. – Возвращение таинственных свертков отвлекло ее от мыслей о будущем газеты, и Анна радовалась тому, что снова может улыбаться.
– И все так же ни намека на имя отправителя?
– Ни малейшего. Но я надеюсь, что этот Альфи о чем-нибудь знает. В записке говорилось, что он ждет моего визита, то есть он, скорее всего, встречался с тем, кто прислал мне пластинку. Возможно, это такой окольный путь к раскрытию личности отправителя.
– Ага, надейся.
– Надеюсь.
– Но я все равно считаю, что Альфи окажется современным Билли Сайксом
[27]. У него будет маленькая белая собачка… – Он пригнулся, уклоняясь от брошенного Анной номера «Метро». – Ладно, я прекращаю.
– Спасибо. И спасибо, что поехал со мной, Джонас. Одна я, наверное, не решилась бы.
– Да с удовольствием. Но я, конечно, разрешу тебе угостить меня тортом в награду. Просто чтобы ты не считала меня слишком добрым.
– Меньшего я не ожидала.
Они присоединились к медленной толпе туристов, выходящих на станции Ноттинг Хилл, и повернули на Пембридж-роуд. Здесь витрины магазинов были ярче, сами магазины имели неповторимый облик, а их ассортимент становился все разнообразнее. Вскоре показались раскрашенные в конфетные цвета здания, город вновь стал знакомым благодаря знаменитым фильмам и миллионам туристических фотографий. Пастельные тона и лепнина на фасадах домов напомнили Анне о школьной экскурсии, во время которой она однажды побывала в Дартмуте, – к ужасу матери, за границей близлежащего Южного Девона.
– Какой ереси они учат детей в этой школе? – бушевала Сенара, узнав о пункте назначения экскурсии. – Да я лучше заберу вас с Рори оттуда и сама всему научу!
К счастью, мать не выполнила этой своей угрозы, но скорее благодаря скоротечному и печальному роману с женатым директором школы, чем здравому размышлению.
Они прошли мимо фасада паба «The Sun in Splendour» цвета подсолнуха, отмечавшего начало Портобелло-роуд, и увидели, как окружавшая их толпа рассеивается, привлеченная разнообразием знаменитого рынка. Анна пообещала Джонасу, что они вернутся сюда за тортом из его любимого киоска. Торт сегодня мог подождать, а таинственная миссия Анны – нет.
