– Бессмысленная? – Она и забыла про Атульфа, который стоял рядом, по-прежнему бледный от злости. – Они были нашими, и нам решать, как ими распорядиться. Честь Донмута…
– Я же велел тебе помолчать, Атульф, – оборвал его Ингельд и опять повернулся к ней. – Прости, Элфрун, – повторил он. – Забирай собаку и мальчика, и благослови тебя Господь.
Она кивнула, в не меньшей степени потрясенная своим поступком, чем его; ей не верилось, что у нее нашлись такие подходящие для этой ситуации слова.
Видиа оттаскивал мертвых собак за задние лапы в сторону. Она знала, что он скормит их живым собакам на псарне, и пообещала себе, что Гетин не станет участником этого пиршества – ни в качестве едока, ни в качестве угощения. Как бы то ни было, Видиа больше не подпустит его к собакам, которых берут на охоту. Так что Гетину придется остаться с ней.
Она поискала глазами Финна, поводыря с его питомцем, девушку в салатном и мальчика-танцора, но никого из них уже видно не было. Люди расходились по домам и уже затоптали пятна крови на земле, а труппа бродячих артистов растворилась в пришедшем с моря тумане, словно никогда и не заглядывала в Донмут.
51
Элфрун сидела в большом кресле своего отца, чувствуя, как жесткое сиденье продавливает бедра до костей; она рассеянно теребила длинные уши Гетина и пыталась собраться с духом.
После той злополучной схватки с медведем она перебралась из женского дома в небольшой флигель, пристроенный к залу, который раньше был покоями ее отца. Ей было тоскливо впервые в жизни спать одной, но почему-то это сейчас казалось правильным.
И также впервые она спокойно приняла существующее положение вещей: каким бы ни было ее будущее, сейчас она лорд Донмута и должна была вести себя подобающим образом. Она не станет больше терпеть неповиновение Ингельда, или вспышки гнева Атульфа, или снисходительно-покровительственные заверения Луды. «Учись драться», – сказал ей Фредегар. Что ж, она будет учиться.
Удивительное дело – шерсть на ушах Гетина была шелковистой, и прикосновения к ней действовали успокаивающе, но во всех других местах она была очень жесткой. Он тихо заскулил и подтолкнул головой ее руку, и она зарылась пальцами в его шерсть у основания этих замечательных ушей. Гетин довольно вздохнул и лег у ее ног, как будто чувствуя, что сама она сейчас нуждается в поддержке.
До того как Элфрун узнала, что отец утонул, она чувствовала себя частью какой-то временной упряжки, но все были впряжены в один хомут и двигались в одном направлении. Луда, ее бабушка, ее дядя, женщины из ткацкой мастерской, те, кто трудились на пастушьем хуторе, огороде, в хлеву, – все они выполняли свою работу, чтобы такой сложный организм, как Донмут, мог развиваться, чтобы люди здесь могли жить – работать, есть, спать и снова работать.
Даже Атульф с этими его украденным зерном, убитым китом и уведенной коровой был в этой упряжке.
Все это напоминало Солнце, Луну и планеты, кружившиеся в ритмичном танце вокруг того места, где временно отсутствовала Земля, с чем можно было пока смириться, потому что все это было ненадолго и скоро должно было закончиться.
Теперь же, когда она вынуждена была занять центральное положение в этом круговороте, пытаясь заполнить зияющую пустоту, вдруг оказалось, что она совсем одна.
Было утро после Праздника летнего солнцестояния, когда все незамужние девушки из женского дома и всех хуторов в округе всю ночь провели с парнями на холмах, танцуя и распевая песни вокруг костров, которые они разожгли в честь дня рождения Иоанна Крестителя. Но она в этом году не пошла с ними, так что скоро пойдут всякие разговоры. Но ей было все равно.
Ей невыносимы были их хихиканье, сплетни и грубые шутки, которые они отпускали, когда думали, что она их не слышит, – или делали вид, что так думают. А потом они, бросая на нее косые взгляды, замолкали.
Поскольку она должна была пойти туда и не пошла, они решат, что она слишком задается. Что бы она ни сделала, все было бы не так. И теперь эти сплетники своими языками сотрут ее имя и ее репутацию в порошок.
Как бы упорно она ни трудилась, король мог прибрать Донмут к своим рукам и передать в качестве награды кому-нибудь из своих преданных тэнов; это не зависело от того, сколько разных грамот о праве собственности она может извлечь из своего сундука, чтобы размахивать ими, доказывая свои права. На том ужасном весеннем сборе король улыбался ей и засыпал заверениями, что все будет хорошо, но он не будет улыбаться ей всегда.
А что станет с ней, когда улыбка сойдет с его лица? Передаст ли Осберт ее новому хозяину как неотъемлемую часть этого поместья?
Она обязана удержать Донмут. Она должна вцепиться в него мертвой хваткой, держать крепче, чем до сих пор.
Гетин привалился к ней всем своим телом, больно придавив ее бедро к краю сиденья, и она шлепнула его по серому, цвета грозовой тучи, боку, причем сделала это сильнее, чем хотела. Он укоризненно посмотрел на нее, и она почувствовала угрызения совести.
– Прости, мальчик.
Оттолкнувшись руками от подлокотников, она встала с кресла. Если она отправится в ткацкую мастерскую прямо сейчас, то окажется там как раз вовремя, чтобы бросить такой же укоризненный взгляд на девушек, когда они будут входить туда с горящими глазами, раскрасневшиеся, с мокрыми от росы подолами, усыпанными опавшими лепестками цветов. А у некоторых… у некоторых из них спины всегда оказываются зелеными от травы. Для таких случаев нужно будет перенять у Абархильд некоторые из ее едких замечаний и укоризненных взглядов.
Они срабатывали.
Женщины и девушки устали и поэтому говорили приглушенными голосами, и их болтовня не была беспрерывной и такой утомительной, как обычно. Сама же Элфрун молчаливо сидела перед своим ткацким станком с двумя навоями
[45] и набивала ткань с большей силой, чем обычно, когда с тропы, спускавшейся с холмов на юго-западе, послышался звук рога.
– Пойди посмотри, кто это.
Девочка, которую она послала с этим поручением, вернулась в мастерскую бегом через считаные мгновения.
– Это бродячий торговец! Просит разрешения показать свой товар! Ну пожалуйста, леди…
Она смотрела на Элфрун своими огромными, полными надежды глазами, и, оглядевшись, Элфрун заметила, что эти ожидания отражаются практически на каждом лице. Она кивнула и не успела сказать и слова, как девочка развернулась и, подхватив свои юбки, стремглав бросилась обратно на улицу. Элфрун слышала, как та все время что-то кричала на бегу.
– А нам можно, леди? – раздались голоса.
– Да… но не швыряйте все как попало! – Она чуть не опоздала с этой фразой, но все же челноки и галева были спешно уложены, а катушки смотаны и сунуты в корзинки.
Элфрун неторопливо последовала за женщинами и закрыла за собой дверь на щеколду. Не хватало еще, чтобы козы снова зашли в мастерскую! Сразу за порогом ее дожидался Гетин, который тут же вскочил на ноги, нетерпеливо виляя лохматым хвостом. Она щелкнула пальцами, и он пристроился за ней.
