Вместо ответа Марк покрутил пальцам, показывая, что хочет, чтобы я повернулась. Я сделала это, не смея вздохнуть. Теперь я стояла спиной к окнам. Он молчал, будто обдумывал собственный художественный проект. Удовлетворенный… нет, бесконечно довольный собой.
– Превосходно. Ты, город… Идеально. – Он покачал головой. – Мы действительно похожи, ты знаешь. Это действительно так. – Он поднял руку. – Я знаю, ты не видишь этого, но ты очень юна. Ты одарена и амбициозна, и ты поднялась высоко вопреки обстоятельствам, несмотря ни на что. Я ждал тебя, Кейт. Подумай о том, что мы можем разделить. Мы должны понимать друг друга полностью. Не будет нужды в притворстве. – Его глаза сияли. Я отвела взгляд. – Будь честной, Кейт, всего минуту. Насколько безжалостной ты должна была быть, чтобы пережить то, что на тебя навалилось, и проделать весь путь сюда? Я сделал то же самое. Я знаю. Скажи мне, ты чувствуешь раскаяние за то, что тебе приходилось делать? – Он провел по моей руке костяшками пальцев.
Нет! Это было другое, совсем другое. Я делала то, что делала, чтобы выжить. «Выживают сильнейшие, детка». Капельки пота щекотали затылок. Он все извращал, смущал меня, точно так, как это делал мой отец, в точности так же…
– Немного честности, это все, о чем я прошу. Мы можем быть честны друг с другом. Я знаю, ты чувствуешь одиночество. Такие люди, как мы, одиноки. Но вместе… Я знаю все, Кейт. Все.
Сердце ушло в пятки. Как?! Потом я поняла, он говорил о моем прошлом, моем отце, моих психических проблемах.
– Ты напугана. Не бойся. Я позабочусь о тебе. Если ты хочешь в Йель, будет Йель. Я сделаю для тебя это и даже больше. Не только это: если он когда-нибудь выйдет, я позабочусь о нем. И я сделаю это с удовольствием. Я сделаю это для тебя.
Крутит и крутит.
– Но я не одна. Оливия хорошая…
– Будь честной, Кейт. Оливия наш инструмент. Я видел твою игру с самого начала. Восхищался ею. – Его лицо смягчилось. – Оливия не имеет для нас никакого значения. Я искал тебя. И я тебе нужен. Я думаю, теперь ты это понимаешь. – Он поставил стакан на край стола. Это был стол Франко Полларо, ручная работа, и мистер Самнер очень ценил его. Это был дорогой стол. Надо было использовать подставку под стакан. Мне нужно найти подставку под стакан, он…
Паника захлестывала меня.
– Я научу тебя, как взрастить свой дар. Я научу тебя, как быть Кейт. – Он взял меня за руку.
Ошибка.
Ему не стоило трогать меня. Я выкрутилась из захвата.
– Твоя учительская карьера окончена, Марк Редкин. С этого момента.
– Что? Что ты?… – Он улыбался в недоумении. – Я даже не начинал…
– Нет. Я… мы знаем об остальных. – Я глотнула воздуха, но глоток был слишком мал. – Джулия Сандерсон и девушка из Мельбруна, и когда полиция начнет искать, она найдет еще, не так ли? Много кого еще.
– О чем это? – Его рука замерла в воздухе. – Это две несчастные молодые женщины, которые…
– И Серена готова говорить. – Дышать стало необязательно. Я шла прямо по сценарию. – Пока никто не знает. И мы хотим, чтобы так оно и продолжалось. Но есть условия. Ты должен покинуть школу во время каникул, семейный кризис или что угодно. Ты уедешь из Нью-Йорка, и тогда мы не пойдем в полицию. – Я сказала это так, как репетировала, но я слышала свой голос – быстрый, бесцветный, слишком испуганный.
Он улыбнулся.
– Мы? – Боже, он забавлялся.
– Мы с Оливией. – Марк не был моим отцом. Он не был пьян. Он не взорвался.
И это было самое худшее.
– Дети. – Он засмеялся. – Дети не должны играть во взрослые опасные игры. И я должен напомнить, вы обе уязвимы в этой игре. Если все станет известно…
– Ты погоришь, мистер Редкин. И ты это знаешь. Конечно, мы будем опозорены, но тебя посадят. Они смогут сложить два и два.
– Почему ты думаешь, будто я позволю кому-то из вас угрожать мне? – Он полностью обернулся ко мне, и я шагнула назад. – Я очень в тебе разочарован, мой маленький таракан.
Если он думал раздавить меня этим словом, то он снова ошибся.
– Ты, жрущий дерьмо извращенец. У меня волосы стоят дыбом с того момента, как я тебя увидела. Я знаю, что ты больной маньяк, и еще куча людей узнает это, если…
В мгновения ока он встал и оказался напротив меня. Я упиралась спиной в окно. Увидела, как он берется за ручку, потом улыбается медленной улыбкой. Он положил левую руку мне на грудь, сильно сдавил, потом неспешно провел ладонью вниз по телу.
Я едва не потеряла сознание.
– Ты такой лакомый кусочек. Как жаль. – Он сунул правую руку в карман и раскрыл швейцарский армейский нож. Поднес к моему лицу.
Нож.
Боже. Опять нож.
Я застыла. Мои мозги застыли. Нож. Он склонил голову.
– Ты собираешься прыгнуть, моя маленькая сумасшедшая девственница. – Он положил одну руку на стекло выше и приложил лезвие ножа к моей груди. Начал поигрывать с кончиком. – Это все слишком для тебя, такое давление. Прошлое догнало тебя, все эти ужасные секреты. Может быть, кто-то угрожал тебе разглашением. Ты не могла пройти через все это еще один раз. Ты все время боялась, что твой отец узнает, где ты, даже из тюрьмы. Доктор Крюгер поручится, что твое психическое состояние ухудшалось. Одержимость Йелем…
Мое сердце колотилось под ножом, и тот поднимался и опускался в такт ударам – тук-тук, тук-тук. Мысли смешались. Оливия. Что он думает делать с… О боже, Оливия!
Он убьет ее следом. Беги, Оливия, беги!
– Я читаю в твоих мыслях и твоей душе, Кейт. Вот почему мы так идеально подходили друг другу. – Он приставил кончик ножа точно к верхней части моей груди. – Я разберусь с твоей подругой позже. Она уже сыграла свою роль. Ты знаешь, что у нее психоз, не так ли? Ах, да, из школьных записей. Администрация знает. Она действительно считала себя беременной в прошлом году. В этом она решит, что я хищник. И я тебе скажу еще по секрету: Оливия не пила лекарств. – Он поцеловал меня в щеку. – Я подменил их на прошлой неделе. После твоей смерти она будет вести себя тихо. Как я понимаю, у вас есть маленькая собачка…
Оливия.
Он проткнул верхнюю часть моей левой груди. Затем погрузил палец в рану и облизал его.
– М-м-м. – Редкин прижался ко мне всем телом. Я упиралась прямо в окно. Он дотронулся до меня языком. Я запрокинула голову, но не отвернулась.
– На вкус ты еще лучше, чем я ожидал. – Он снова поцеловал мою щеку, потом грудь. – Какая жалость, – простонал он. – Сейчас я открою окно.
И когда я была уже парализована, уголком глаза я заметила Оливию. Она шла босая. Нет! Прячься! Беги! Беги, Оливия!
Она подкралась ближе. Ближе…
– Марк, прошу! Ближе…
– Это почти больно. Мы были бы идеальной парой. – Он потянулся к ручке той рукой, в которой был нож, левой держа меня за горло.
