Истинную силу правительствам дает согласие тех, кем они правят. Нашего согласия вы не спрашивали и не получали. Мы не приглашали вас. Вы не знаете ни нас, ни нашего мира. Киберпространство лежит вне ваших границ. Не думайте, что вы можете построить его, как если бы оно было объектом государственного строительства. Вы не способны на это. Киберпространство возникло естественным путем и растет само посредством наших совокупных действий.
Вы не вовлечены в наш великий и все более ширящийся разговор; не вы создаете богатства наших рынков. Вы не знаете нашей культуры, нашей этики и неписаных законов, которые уже сейчас обеспечивают нашему обществу больший порядок, чем тот, которого можно достичь вашими наказаниями и запретами.
Вы заявляете, что у нас есть проблемы, решать которые должны вы. Вы используете это заявление как предлог для вторжения в наши земли. Многие из этих проблем не существуют. Там же, где есть реальные конфликты и недостатки, мы выявим и устраним их собственными средствами. Мы устанавливаем свой собственный Общественный Договор. Этот способ правления возникнет согласно условиям нашего, а не вашего мира. Наш мир – другой.
Киберпространство состоит из взаимодействий и отношений, мыслит и выстраивает себя подобно стоячей волне в сплетении наших коммуникаций. Наш мир одновременно везде и нигде, но не там, где живут наши тела.
Мы творим мир, в который могут войти все без привилегий и дискриминации, независимо от цвета кожи, экономической или военной мощи и места рождения. Мы творим мир, где кто угодно и где угодно может высказывать свои мнения, какими бы экстравагантными они ни были, не испытывая страха, что его или ее принудят к молчанию или согласию с мнением большинства.
Ваши правовые понятия собственности, выражения, личности, передвижения и контекста к нам неприложимы. Они основаны на материи – здесь материи нет. Наши личности не имеют тел, поэтому, в отличие от вас, мы не можем достичь порядка посредством физического принуждения. Мы верим, что наш способ правления возникнет на основе этики, просвещенного эгоизма и общего блага. Единственный закон, который признают практически все входящие в наш состав культуры, – это Золотое правило этики. Мы надеемся, что сможем отыскивать частные решения исходя из этого общеполагающего принципа. Но мы не можем принять решения, которые вы стараетесь навязать.
Вы испытываете ужас перед собственными детьми, потому что они чувствуют себя как дома в мире, в котором вы всегда будете иммигрантами. Поскольку вы их боитесь, вы трусливо перекладываете свои родительские обязанности на бюрократический аппарат. В нашем мире все чувства и высказывания, от низменных до ангелических, являются частями единого целого – глобального разговора в битах. Мы не можем отделить воздух, в котором задыхаешься, от воздуха, в котором можно взмахнуть крыльями и полететь.
В Китае, Германии, Франции, России, Сингапуре, Италии и Соединенных Штатах вы пытаетесь установить информационный карантин, дабы предотвратить распространение вируса свободомыслия, воздвигнув заставы на рубежах Киберпространства. Эти меры способны сдерживать эпидемию некоторое время, но в мире, который скоро весь будет охвачен цифровыми медиа, они не будут работать.
В нашем мире все, что способен создать человеческий ум, может репродуцироваться и распространяться до бесконечности без всякой платы. Для глобальной передачи мысли ваши заводы больше не требуются.
Эти все более враждебные колониальные меры ставят нас в положение, в котором оказались в свое время приверженцы свободы и самоопределения, вынужденные отвергнуть авторитет удаленной власти. Мы должны провозгласить свободу наших виртуальных “я” от вашего владычества, даже если мы вынуждены признать, что вы продолжаете властвовать над нашими телами. Мы распространим наши “я” по всей планете так, что никто не сможет арестовать наши мысли.
Мы сотворим в Киберпространстве цивилизацию Сознания. Пусть она будет более человечной и честной, чем мир, который создали до того ваши правительства.
Давос, Швейцария
8 февраля 1996 г.
[11]
На лице у Кристофа отразилось сомнение, повергшее Поля в шок.
– Что?! Ты не согласен? Ты саркозист или где?
– Согласен, естественно. По сути согласен. Но это все было десять лет назад. Теперь с общиной хиппи времен начала интернета покончено. Не хочу повторяться, но скоро в вебе будут сидеть все. Даже твои родители, даже твоя бабушка. Нельзя огородиться колючей проволокой и торчать только среди своих, со своими правилами. Процесс демократизации интернета необратим. А как следствие, туда скоро вмешаются политики. Они начинают понимать, что на кону во всемирной паутине стоят власть и экономические интересы. Можно, конечно, сопротивляться, но в итоге мы все равно проиграем.
– Ну знаешь, а я отказываюсь сдаваться так просто. Как… как старый хрен.
Кристоф грустно улыбнулся. В девятнадцать лет он бы наверняка реагировал так же, как Поль. Но теперь в нем начинал брать верх прагматизм. Может, он и вправду становится старым хреном.
Он послал Марианне эсэмэску, предупредил, что ее делают троянским конем французских политиков в интернете.
Марианна в это время решила наконец взглянуть в глаза невыносимой правде: ей нужно снова записаться в университет и закончить диплом. Она первый раз со школьных времен оставалась на второй год, и хотя на факультете это было в порядке вещей, переживала сей факт как постыдный провал. Как она могла поставить личную жизнь выше работы! Тем более ради такого козла, как Готье. Поэтому сегодня она решила, вместо того чтобы ныть из-за случившейся катастрофы, заняться своим университетским будущим. Youporn починили, и она понимала, что нельзя больше просить Поля целыми днями атаковать сайт. Оставалась единственная надежда: что роликов будет много и ее собственный в конце концов затеряется в общей массе до полной неразличимости. К тому же Поль и его “друзья” начали добавлять на сайт порнуху, которую скачивали годами. “У тебя отличная задница, но твое видео не идет ни в какое сравнение с полным собранием роликов Клары Морган или Табаты Кэш”, – утешал Марианну Поль.
В общем, она решила последовать его совету, спрятать голову в песок и, сосредоточившись на материальном аспекте своей жизни, отправиться в Сорбонну – решение тем более мужественное, что заново записаться на факультет означало укоротить себе жизнь по крайней мере на год. Запись проходила в два этапа. Сначала запись административная, которая, в свою очередь, состояла из трех этапов. Затем можно было приступать к так называемой педагогической записи, в двух этапах. Марианна близилась к завершению этой нескончаемой процедуры. Ей оставалось только получить форму D665, подтверждающую запись на написание диплома, завизировать ее у научного руководителя и отнести в учебную часть.
Утром, у входа в Сорбонну, ее ожидало глубокое разочарование: план борьбы с терроризмом по-прежнему действовал. Вследствие чего у дверей торчали два шныря в штатских костюмах броского синего цвета и исполняли свою миссию, иначе говоря, рявкали спешащим студентам: “Пропуск!” В первый год, когда ввели эту систему контроля, основанную на общеизвестном принципе, что у террориста не достанет мозгов обзавестись пластиковым студенческим пропуском, Марианна еще задавалась вопросом, какая в ней польза, если пройти удается всегда, с пропуском или без. Мера эта привела лишь к двум очевидным результатам. Во-первых, к увеличению количества минут, на которые опаздывали студенты, во-вторых, к повышению социального статуса охраны. Прежде она информировала, теперь контролировала. Марианна, изобразив самую пленительную свою улыбку, объяснила, что пропуска у нее пока нет, потому что она только что записалась.
