– Не ерунди, Поль, не будет такого. Просто ограничат его парой-тройкой законов.
Поль протянул руку:
– Спорим? Давай, не ломайся. Спорим, и если через несколько лет я окажусь прав, ты со мной переспишь.
Марианна облила его презрением, потом хлопнула по его ладони и произнесла:
– Ладно, Кристоф, может, повысишь уровень беседы?
Кристоф, дожевывая, ответил:
– Что меня действительно тревожит, это что твоему ролику делают рекламу. Мы столько сил потратили, пытаясь его скрыть… Одна надежда, что все равно никто не станет этого чувака слушать и все рассосется само собой. Надо залечь на дно.
Поль стукнул кулаком по столу:
– Нет! У тебя совсем крыша едет? Надо действовать! Марианна, ты должна сказать этому говнюку, что он ничего не понял. Ты не должна позволять ему превращать тебя в орудие своих политических целей, которые к тому же идут вразрез с твоими взглядами, нет? Ты мне что говорила про интернет, про асоциальность, про нашу свободу? А теперь лапки кверху? Браво, принципиальная – дальше некуда!
– Верно, тут ты прав. А если поконкретнее, что это значит?
– Ты берешь на себя ответственность и пишешь ему ответ. Письмо, статью, колонку, вот это все.
– Ага, а значит, подписываешь это своим настоящим именем и навеки связываешь себя с этим роликом, – добавил Кристоф.
Поль резко развернулся к нему:
– Да. Это и означает иметь принципы и мужество.
Марианна вздохнула и спросила Кристофа, что он про все это думает.
– Думаю, что да, этот чел – опасный мудак. Что да, надо защищать свободный интернет. Что интернет без анонимности, без ников, интернет, где тебя везде и всюду опознают, – это уже не наш интернет. Что он утратит свою подрывную силу и то, что он может дать для демократии.
– Но? – продолжила за него Марианна. Они переглянулись. Она вздохнула и повторила: – Но?
– Лично я нехило вляпался, чтобы тебя защитить.
Повисла пауза. За соседним столиком громко смеялись. Марианна прошептала:
– Я знаю.
Уважаемый Фредерик Лефевр!
Иметь бывшего, который выкладывает в интернет видео очень личного характера, само по себе достаточно неприятно. Но есть нечто гораздо худшее: когда политик использует это дело в идеологических целях.
Поэтому я позволила себе написать Вам и прояснить ряд недоразумений.
Во-первых, прекратите сравнивать мою историю с изнасилованием. Это сравнение отвратительно и весьма дурно пахнет.
Во-вторых, прекратите ссылаться на меня, чтобы протолкнуть свою идею регулирования сети. Анонимность – неотъемлемое свойство интернета. Это основа его культуры и его богатства. Без анонимности нет блога. Нет мэтра Эоласа
[12]. Нет кассирши из супермаркета, которая расскажет, в каких условиях ей приходится работать, не опасаясь, что ее уволят. Большинство людей свободнее творят в интернете, потому что анонимность и ники дают им эту свободу.
Ваша манипуляторская риторика строится на весьма шатких аналогиях.
Кроме того, да будет Вам известно, интернет уже подчиняется уголовному кодексу. Заниматься апологией терроризма онлайн не менее незаконно, чем в том, что Вы, скорее всего, называете “настоящей жизнью”. Педофилия в сети так же незаконна, как и в офлайне, и пользователи несут юридическую ответственность за свои поступки. Против них может быть возбуждено уголовное дело. И если в полицию поступит заявление, ей не составит ни малейшего труда выяснить подлинную личность подозреваемого. Тем самым Ваше предложение запретить или ограничить использование ников – это шаг в сторону превентивной, а не поствременной цензуры. Что не может не напомнить фильм “Особое мнение”, где людей задерживали до того, как они начинали действовать.
Пользователи интернета – не болваны, которых надо дрессировать. Оставьте их, оставьте нас в покое.
То, что случилось со мной, – глубоко личная история, конечно, очень неприятная, но для меня куда неприятнее другое: для того, чтобы высказаться, мне пришлось отказаться от анонимности. И к этому вынудили меня Вы.
Клер подняла глаза от дисплея и вынесла вердикт:
– Здорово!
Кристоф поморщился, но она настаивала:
– Нет-нет, ты молодец, что помог ей написать.
Они сидели в гостиной, на улице стемнело. Кристоф дождался, пока Люк уснет, и показал Клер обращение Марианны, только что вывешенное на форуме сайта “Экспресс”. Конечно, он был доволен своей обработкой текста, но на душе было чертовски мерзко. Клер поцеловала его.
– Ты молодец. И она молодец. Вопрос решен.
– Угу. По крайней мере, один положительный результат есть: Youporn удалил видео. Я их предупредил, что дело привлекает внимание французских политиков, и они слегка зассали.
– Ну вот, ты наконец своего добился.
– Не знаю. Я все спрашиваю себя, какую мораль из всего этого извлечь. Что пытается сказать мне жизнь? Что, чтобы выпутаться, надо вести себя как подонок?
– Жизнь – не басня Лафонтена и не “Вопросы для чемпиона”. Тут нет какого-то одного правильного или неправильного ответа. Каждый выбирает для себя.
Кристоф недовольно вздернул бровь. Надо признать, он в общем-то восхищался решением Марианны, но до сих пор был потрясен тем, сколько сам потерял в этом деле.
Клер попыталась его успокоить:
– К тому же в этой истории ты приобрел двоих друзей. Уже немало.
– Ну, не скажи. Оба совершенно полоумные. Не друзья, а какой-то ходячий геморрой.
– Во всяком случае, Поль даст тебе немного денег, нам это лишним не будет.
– Можно я тебе скажу одну вещь?
– Конечно.
– Редкостно дерьмовая осень в этом году.
Часть вторая
Девять лет спустя
Я, который называл себя магом или ангелом, освобожденным от всякой морали, – я возвратился на землю, где надо искать себе дело, соприкасаться с шершавой реальностью. Просто крестьянин!
[13]
Артюр Рембо Одно лето в аду. Прощанье
Как определить реальную ценность, когда все имеет цену?
Как жить в мире, когда мир погрузился в язык?
Зэди Смит Трудный дар Дэвида Фостера Уоллеса
Глава шестая
#6
В порядке исключения для столь важной операции следует предусмотреть добавление всплывающих окон, они сделают рекламу более эффективной – реклама, не надо забывать, должна помогать пользователю интернета.
