Едва он произнес эти слова, как случилось нечто чудесное: перед его глазами появилось светлое пятно. Он по-прежнему ничего не видел, но возник какой-то туманный, расплывчатый светлый ореол. Высшее доказательство того, что диагноз он себе поставил правильный. Проблема в Клер. Вот говорят, что психоанализ “ерунда”, а поди ж ты, отлично действует.
Он почувствовал облегчение, но с оттенком разочарования. С ним даже ничего серьезного не случилось. Всего-навсего психологический сбой. Не исключено, что уже завтра он будет отлично видеть. Так или иначе, беседа с психиатром оказалась в итоге неплохой идеей. Гедж заговорил раньше, чем Кристоф успел сообщить ему о явном улучшении своего состояния.
– Вам знакомо понятие информационной перегрузки? По-моему, эта история с вашей женой – всего лишь ошибка, иллюзия и скрывает более глубокую проблему, связанную с вашей профессией. Ведь, согласитесь, супружеская неверность – вещь вполне обычная. Зато зрение люди теряют явно реже. Вы работаете в интернете, верно? А значит, страдаете от многозадачности, то есть от того, что вы постоянно вынуждены решать разные задачи одновременно. Читать статью, и в то же время отвечать на мейл, и в то же время следить за социальными сетями. К тому же вы журналист, эта работа делает вас идеальной мишенью для информационной перегрузки. Я уже несколько лет работаю над этим понятием.
Кристоф прекрасно понимал, о чем говорит Гедж, но где же он слышал его имя?
– Разумеется, все это влияет на мое состояние. Я это прекрасно понимаю. Но не уверен, что в данном случае проблема именно в этом.
– Когда вы отключаетесь? Когда отрываетесь от своего компьютера, телефона, планшета, телевизора, чтобы почувствовать настоящее, данную минуту? Готов поспорить, вы и в туалет ходите с телефоном, разве нет? Англосаксы называют это FOMO, fear of missing out. Неконтролируемый страх что-то упустить, если отключиться от сети.
Кристоф кивнул. Он встречал это понятие и знал, что это его случай. Постоянный поток информации создавал впечатление, что он там, где все происходит, что он ничего не упустил. К тому же по роду своей деятельности он активно участвовал в общей шумихе, в перманентной истерии. Но разве это все не создавало иллюзию реальности, как сказала бы Марианна? Новый мир, мир средств массовой информации. Он ничего не упускал, но, по логичной иронии судьбы, прошел мимо самого важного для себя: мимо измен Клер.
– Проблема не в вашей жене. Проблема в интернете. Он понемногу убивает вас. Я знаю, о чем говорю, я сам едва не потерял сына, он попал в зависимость от сети. Между прочим, я описал этот трагический опыт в одной своей работе, “Как я спас своего ребенка от интернета”. Я бы охотно вам ее подарил, но… в общем… в вашем нынешнем состоянии она вряд ли будет вам полезна.
О господи, наконец-то дошло до Кристофа. Это он… Это… отец Поля. Он вспомнил, как несколько лет назад Поль решил прервать всякие отношения с отцом, потому что “этот ублюдок использует меня для своей дебильной теории и превращает в клинический случай, притом что он просто говенный отец”. Поль метал громы и молнии все время, пока шла раскрутка книги, получившей широкий отклик в СМИ. Кристоф все собирался ее прочесть, но так и не выкроил время. Зато он прекрасно помнил, по разным интервью, пафосное описание Поля, окрещенного в книге Франсуа: неприкаянный подросток, который отключился от реальности и укрылся в виртуальном мире. Папаша Гедж с напускной стыдливостью повествовал о насильственной ломке, которой подверг сына, о долгих бессонных ночах, когда следил за ним, о приступах абстиненции у Поля/Франсуа, переворачивавшего вверх дном весь дом. О том, чего, разумеется, никогда не было – за исключением разве что стакана, брошенного однажды на пол. Кристоф пожалел, что рассказал этому человеку об изменах Клер.
Гедж заговорил снова:
– Месье Гонне, хочу предложить вам в ближайшие недели продолжить наши встречи. Ни я, ни мои коллеги из неотложной помощи не видят противопоказаний к тому, чтобы вы, если хотите, вернулись домой, при условии, что несколько раз в неделю будете приходить к нам на дополнительные обследования. Но возможно, лучше было бы поместить вас в санаторий, чтобы обеспечить оптимальное медицинское наблюдение. Я сам курирую одно подобное заведение, разумеется, без вайфая.
Кристоф предпочитал вернуться домой. Однако его беспокоили две проблемы: не займет ли Палома окончательно его место, пока он будет на больничном? И как ему, слепому, шпионить за Клер?
После убийственного телефонного звонка Оливье Марианна доползла до постели и попыталась уснуть. Но в час ночи ей пришлось сдаться. Убедившись, что в сети нет даже Поля, она, вздохнув, снова принялась за свой текст о Big Data. Это был единственный способ перестать думать о собственной жизни. Сидя по-турецки в компьютерном кресле, закутавшись в пуловер и свитер, натянув на ноги две пары носков, а на руки – митенки, позволявшие одновременно и греть руки, и печатать, она включила настольную лампу и перечитала свои заметки. В результате новых разысканий в интернете она в конце концов наткнулась на название одной компании, Dataxiom, – “брокера данных”, занимающегося сбором и перепродажей персональных данных пользователей интернета. К его услугам прибегали и страховщики.
Мы способны выделить кодовый сегмент для каждого клиента. Главный интерес данного кода заключается в том, что он основан не только на внутренних данных фирмы, но на общих данных, относящихся к каждой отдельной семье; привязка к сегменту регулярно обновляется, —
объяснял в интервью Арман Лаплие, исполнительный содиректор Dataxiom France. Регулярное обновление происходило за счет других клиентов, среди которых числились Фейсбук, ряд супермаркетов, интернет-сайтов, банков. Тем самым благодаря логике сбора и сопоставления данных, которые осуществлял Dataxiom, банк Марианны, ее страховая компания, ее супермаркет могли свести вместе все данные о ней – притом что она ни о чем не подозревала и тешилась иллюзией, что каждый ее счет никак не связан с другими.
Ясно, что в ее случае сетевая репутация, сведенная к ключевым словам и сопоставленная с семьюдесятью типовыми профилями Dataxiom, давала на выходе ярлык “ненадежная клиентка”, а не “храбрая молодая женщина, публично выступившая в защиту свободного интернета”. Профиль не учитывал контексты и нюансы. Механизм, призванный уничтожить дискриминацию, на самом деле ее усугублял. В Соединенных Штатах банки при рассмотрении некоторых кредитных заявок изучали ваших друзей на Фейсбуке: если кто-то из них оказывался неплательщиком, из этого следовало, что и вы можете им оказаться, и в кредите вам отказывали. Big Data усиливали любые формы дискриминации, замыкая вас в разработанные компьютером схемы. И самые уязвимые в конечном счете в очередной раз оказывались в черном списке.
Когда Марианна встретила Поля и Кристофа, они хотели защищать право на анонимность перед лицом политической власти. Но для запрета анонимности нового закона не потребовалось. Все они, будучи пользователями интернета, сами предоставили свои личные данные. Власть, которой в те времена обладали частные фирмы, теперь стала абсолютной. Причем власть такая, какой граждане никогда бы не наделили государство.
