«Мне ли не знать!» – хотелось выкрикнуть Сисси, когда дама направилась к выходу, но она сдержалась и принялась штамповать карточки. Мысли о мужчине, похитившем ее сердце, не желали отпускать и когда работа была закончена.
Сисси теперь жила в своем доме, отремонтированном и перестроенном так, как ей хотелось. Веранда значительно просторнее, окна шире.
Потихоньку ей удалось выбраться из своей раковины, но до сих пор каждую ночь она долго не могла заснуть: думала о Буне. Каждый раз, когда кто-нибудь входил в библиотеку, она вскидывала голову в надежде увидеть на пороге его. И так в течение целого месяца.
Но Бун так ни разу и не зашел, зато нежданно-негаданно заявились ее родители, да не одни, а с незнакомцем примерно ее возраста, около тридцати лет. Одетый в стильный европейский костюм, при галстуке, он напоминал Джуда Лоу
[15]. Пока Сисси и ее родители шумно обменивались приветствиями, он тихо стоял в стороне, не привлекая к себе внимания.
Когда страсти понемногу улеглись, их представили друг другу. Незнакомец оказался доктором Максвеллом Плимптоном, знаменитым британским поэтом, с которым ее родители познакомились в Кембридже.
– Я много о вас слышал, – сказал он Сисси, тепло пожимая руку.
Ух ты! Симпатяга, к тому же земляк мистера Дарси, в течение двух лет пытался попасть в Аппалачский университет, чтобы представить на литературном вечере свою поэзию.
Будь он свободен, Сисси могла бы рассчитывать на отношения…
И он оказался свободен!
К счастью, сегодня библиотека закрывалась в час. Дома за чаепитием, на скорую руку устроенным Наной, Сисси наслаждалась компанией Максвелла. Он был очень внимателен к ней, вел себя как настоящий джентльмен, о многом ее расспрашивал и даже смеялся над ее шутками, но сердце Сисси даже не дрогнуло. Ее любовью оставался Бун.
Когда чаепитие закончилось, за Наной и Максвеллом заехали ее друзья, чтобы вместе отправиться в театр. Сисси чувствовала себя неважно, чтобы садиться за руль, а Максвелл не мог водить машину с правым рулем.
– Побудь немного с родителями, – сказала заботливая Нана Сисси.
– Тебе понравился Макс? – спросила мать, когда они остались с дочерью на кухне вдвоем. – Знаю, еще слишком рано для подобных заявлений, но он признался, что ты его очаровала.
– Да, он мне нравится, – ответила Сисси, протирая столешницу, – но как мужчина меня не интересует.
Когда-то именно таким она видела свой идеал, но сейчас все изменилось.
Отец, заглянув полакомиться лепешками Наны, которые Сисси успела обернуть фольгой, добавил:
– Сама элегантность и изысканность, что, несомненно, очень важно.
И родители, обменявшись взглядами, дружно рассмеялись.
Сисси заметила, что жизнь в Англии сильно их изменила – раньше они никогда не общались друг с другом в подобной манере.
– Да, вы правы, – согласилась Сисси, – но я ничего не чувствую… особенного.
– Порой чувство приходит не сразу, – заметил отец. – Вы ведь только познакомились. Кстати, заметь, где вы встретились: не он ли тот самый незнакомец из далеких земель, который в один прекрасный день должен был зайти к тебе в библиотеку?
Сисси усмехнулась.
– Это вы все подстроили.
– Нет, – возразила мать. – Макс сам настоял, чтобы прямо из аэропорта мы поехали к тебе: сказал, что хочет увидеть тебя в привычной обстановке.
– Это, конечно, здорово, но все сложилось иначе. – Сисси помолчала, удивляясь собственной глупости. – Я уже влюбилась, окончательно и бесповоротно.
Ну вот она и признала это, набралась наконец-то храбрости поделиться хоть с кем-нибудь.
– Ну и ну, – покачал головой отец. – Кто бы мог подумать: влюбиться в Бреддока!
Мама среагировала совершенно неожиданно для Сисси.
– Дорогая, если ты счастлива, я бесконечно за тебя рада.
Повисла неловкая пауза, мать отложив полотенце, которым вытирала посуду, спросила:
– Между вами что-то не так?
– Просто он меня не любит.
Голос Сисси дрогнул, и родители вмиг оказались рядом, чтобы обнять, утешить.
Она вкратце рассказала о случившемся и добавила:
– Как же было без вас тяжело! Знаю, это смешно говорить в тридцать два года, но вы так мне нужны!
– Да благословит Господь Нану! – проговорила мать. – Она такая замечательная бабушка.
– И заботилась о тебе как настоящая мать, – добавил отец.
Сисси отстранилась и, задумчиво посмотрев на родителей, заметила:
– Она была мне не только матерью, но и отцом. Я очень вас люблю, но… вы так мало уделяли мне внимания.
Повисла тишина, которую нарушали лишь еле слышные звуки из колонок.
– Да, ты права, – наконец со вздохом произнес отец. – Мы ушли с головой в работу, погрязли в своих исследованиях, хотя самым важным проектом была ты.
– Раз так, то почему… – Сисси сглотнула, – почему вы и теперь полагаетесь на Нану?
– Академическая спесь, – ответила мать. – Мы были так молоды и амбициозны… Я действительно сожалею о том, что так много потеряла.
– А потом ты выросла, уехала в колледж, – добавил отец. – А когда вернулась, мы подумали, что больше тебе не нужны.
– Ты всегда была умной девочкой и сразу втянулась в работу в библиотеке, – сказала мать. – Мне было стыдно просить тебя уделять нам время, после того как мы сами тебя почти игнорировали.
– И мы снова уехали, – продолжил отец.
– Вам следовало поговорить со мной. – Сисси смахнула слезу. – Я всегда нуждалась в вас, а когда-нибудь во мне будете нуждаться вы. Разве нам не следует попытаться сблизиться?
– Ты права, – согласился отец, но Сисси показалось, что он в этом не слишком заинтересован.
И все-таки голос его был… счастливым.
Мама же рассмеялась:
– Папе не терпится с тобой поделиться новостями. Да, мы приехали из-за лекций в Аппалачском университете, но потом собираемся уйти на пенсию и заняться литературной деятельностью здесь, дома, где поколения Роджерсов создавали свои шедевры. Мы хотели сказать тебе об этом при встрече, не по телефону.
Сисси залилась слезами счастья, а когда родители подробно рассказали о своих планах, рассмеялась от радости. В таком виде, с лицами, мокрыми от слез, они и предстали перед Наной и Максом, вернувшимися из театра. Узнав причину массового слезоточения, старушка упала в объятия внучки и разрыдалась в голос.
– Не могу поверить, что причина такой радости – мы, – с улыбкой сказала мать Сисси.
