Короче говоря, мисс Хобдей была оскорблена и по-королевски гневалась, хоть и понимала, что, возможно, над ней просто взяло верх разыгравшееся воображение, которое и довело ее почти до истерики. Впрочем, некая часть ее души – та, что неплохо знала Пола Шерингема, – подсказывала все же: а ведь, возможно, это как раз в его духе, он вообще такой…
А значит…
Нет, пожалуй, одна лишь Джейн Фэйрчайлд, горничная из Бичвуда, будет способна «написать» эту сцену. Ведь Эмма Хобдей отнюдь не была литературным персонажем, не так ли? Ее Джейн не изобретала. А потому никогда и не узнает, как могла бы описать случившееся сама Эмма Хобдей.
А значит… А значит это всего лишь то, что мисс Хобдей никак не могла просто сидеть в «Лебеде» и покорно ждать, поглядывая на свои изящные наручные часики, позволяя окружающим пялить на нее глаза и чувствуя, что в животе у нее непристойно бурчит от голода. В итоге она все же попросила разрешения воспользоваться ресторанным телефоном. Все происходящее казалось ей просто немыслимым и чрезвычайно ее удручало. Однако она уже чувствовала, что невольно оказалась в эпицентре некой странной воронки, некого чуждого ей мира, который ее предает, разрушает ее будущее, уже, казалось бы, полностью определенное. Первым делом она, разумеется, позвонила в Апли-хаус, но там никто не отвечал. Долгие гудки в трубке, казалось, говорили: этот дом пуст, здесь никого нет, к телефону никто не подойдет, так что нечего и звонить попусту. И что же ей делать дальше?
А дальше ей пришлось – после того, как она пометалась по ресторану, покусала губы и даже вышла на воздух, чтобы немного подышать, оглядеться и осознать, что она ведет себя неподобающим образом, – все же позвонить в полицию. Она надеялась, что полицейские сразу же начнут настоящую охоту на ее сбежавшего жениха и поймают его или по крайней мере сумеют дать ей какие-то объяснения, благодаря которым она будет спасена от полного позора и бесчестья.
И таким образом получится, что в полиции, где к этому времени уже имелась вся необходимая информация о случившемся, дежурный вынужден будет, не имея иного выбора, прямо отвечать на взволнованные вопросы мисс Хобдей, и он по крайней мере действительно спасет ее от позора.
А далее последует целая череда коротких и ужасных телефонных звонков. И в Боллингфорде, в отеле «Лебедь», поднимется суета, все станут хлопотать вокруг пребывающей в шоке молодой женщины, которая все еще может сообщить некие весьма важные для следствия подробности. Затем полицейские доберутся и до отеля «Георг» в Хенли. Но окажется, что вся компания отправилась на прогулку по берегу реки. Именно там их всех и найдут.
Если только они и впрямь не решат устроить какой-нибудь пикник в честь «слета скаутов». Или, поддавшись внезапной прихоти, не возьмут напрокат лодку и не отправятся в плавание, веселые и недосягаемые, вдоль по Темзе. Ведь их встреча задумывалась как некое солнечное приветствие грядущей свадьбе – хотя сами счастливые жених с невестой в последний момент предпочли извиниться и на эту встречу не поехали, хотя сперва вроде бы покорно согласились принять в ней участие.
Но, к счастью, оказалось, что вся компания по-прежнему сидит за столом в отеле «Георг», наслаждаясь десертом – пирожным, пропитанным шерри, со взбитыми сливками.
И вот тут-то чудесный воскресный день для всех моментально вывернулся наизнанку.
Что и послужило причиной того, что мистер Нивен в полном одиночестве вернулся в Бичвуд – хотя полностью причину своего возвращения он пока еще не мог толком объяснить даже самому себе. Хотя, разумеется, причиной его приезда в Бичвуд никак не могло быть желание сообщить все ей, Джейн Фэйрчайлд – ведь она в это время вполне могла находиться где угодно, могла даже прогуливаться по берегу Темзы, наслаждаясь своим законным выходным в Материнское воскресенье, но матери не имея.
– Джейн, вы не хотели бы присесть? Джейн, вы меня слышите?
Присесть она могла бы только на сиденье его «Хамбера». Как Этель и Айрис. Впрочем, она вовсе не собиралась падать в обморок. Лишь еще крепче стиснула ручки велосипедного руля.
Все доступные свидетельства говорили о том, что – какова бы ни была причина его задержки – он пытался наверстать упущенное время и опоздать как можно меньше. Так что, должно быть, гнал вовсю. А еще, желая срезать путь, поехал по узкой и извилистой проселочной дороге, а не по шоссе, намереваясь перебраться через железнодорожные пути по старому мосту и избежать возможной задержки на перекрестке возле эстакады. Хотя, если бы переезд оказался закрыт, эта остановка, возможно, спасла бы ему жизнь.
Впрочем, через железнодорожные пути он так и не перебрался.
Все знали, что Пол Шерингем любит быструю езду, даже порой чересчур быструю, но при этом отлично знает все здешние объездные пути и весьма умело ими пользуется. Так что, направляясь в Боллингфорд, он наверняка вспомнил, как сильно можно срезать путь, если ехать по проселочной дороге. Наверняка знал он и о том, что примерно за полмили до железнодорожного моста эта дорога круто поворачивает вправо, образуя даже не прямой, а скорее острый угол – видимо, в этом месте землемеры и владельцы земли так и не сумели договориться, – и вершину угла венчал огромный дуб, точно символ тех давнишних разногласий. Вот в этот-то дуб и врезался на своем автомобиле Пол Шерингем.
В тот великолепный весенний день солнце светило так ярко, что просто невозможно было бы не заметить и крутой поворот, и темную громаду старого дуба, на котором даже листья еще не распустились. И потом, имевшийся там дорожный знак заранее предупреждал об опасности. Да и Пол наверняка ездил по этой извилистой дороге тысячу раз. Возможно, у него просто отказали тормоза. Впрочем, автомобиль был настолько искорежен, что теперь этого, пожалуй, и не узнаешь. А может быть – поскольку в аварии явно не было замешано никакое другое транспортное средство, – сыграл свою фатальную роль какой-то невинный фактор вроде вырвавшегося на свободу и оказавшегося на дороге домашнего животного с ближайшей фермы. Хотя вот вопрос: захотелось бы вам на большой скорости врезаться в дерево, чтобы не сбить, пусть даже насмерть, какое-то животное?
В итоге следователи придут к выводу, что просто имело место некое ужасное – «трагическое» – стечение обстоятельств. Случайность. Этот вывод был сделан отнюдь не из-за недостатка свидетелей или улик – как раз наоборот. Просто именно к такому выводу стремились прийти оба семейства – и Шерингем, и Хобдей, а у последних к тому же имелись значительные связи в местных органах управления. Никому не хотелось верить, что за две недели до свадьбы с Эммой Хобдей, да еще и направляясь на свидание с нею, Пол Шерингем мог решиться на самоубийство и сознательно направить мчавшийся на большой скорости автомобиль прямо в дерево. Нет, причиной его гибели мог, разумеется, быть только несчастный случай!
К этому времени мистер Шерингем-старший, несомненно, уже объяснил бы, отвечая на вопросы следователей, что в связи с Материнским воскресеньем дом в Апли был совершенно пуст, когда его сын оттуда уехал. Обе их служанки – повариха и горничная, – заверил бы он полицейских, отправились в гости к своим матерям. И эти его слова могли бы вызвать очередной приступ рыданий у миссис Шерингем, так что задававший вопросы следователь решил бы, что на сегодня достаточно, и отложил бы свой блокнот.
