Несмотря на совет старого слуги, он решил войти и открыл дверь в кабинет Арно де Тизана.
Помощник бальи стоял перед рабочим столом, уставившись прямо перед собой, но Ардуин не был уверен, что тот его видит. Казалось, этот обычно элегантный пятидесятилетний мужчина за несколько дней постарел лет на двадцать. Легкие морщины, покрывавшие его лицо, стали глубокими, его почти серая кожа напоминала погребальную маску.
– Сеньор бальи… Я… Слуга…
– Пожалуйста, – еле слышным шепотом прервал его Тизан, будто человек, вынырнувший из ужасающих кошмаров.
Вынув из своего бюро свиток с посланием, он дрожащей рукой протянул его исполнителю высоких деяний. Тот колебался лишь одно короткое мгновение, прежде чем ознакомиться с его содержимым.
Мессир бальи,
Есть письма, о которых молишь Всевышнего, чтобы Он никогда не послал печальной необходимости их написать. Увы, это одно из них.
За недостатком более подходящих к случаю слов я умоляю не испытывать ко мне ненависти за ужасную и ошеломляющую новость, которую я вынуждена вам принести. Анриетты де Тизан, вашей дочери, больше нет. Она покоится в мире рядом со своим Создателем. Мое сердце обливается кровью оттого, что я должна сказать, что ее кончина произошла не по воле Божией, а была ускорена одним проклятым преступником, который заплатит за ее жизнь, так как я без малейшего сомнения и колебания воспользуюсь в отношении него своей привилегией Высокого Правосудия.
Я нуждаюсь в вашей сильной руке, дабы это чудовище было доставлено мне как можно скорее.
Верьте, мессир, что горе, невольной причиной которого я становлюсь, все мы разделяем с вами. Мы здесь никогда не забудем Анриетту. Она будет предана земле рядом с ранее упокоившимися сестрами, но навсегда останется в нашей душе. Ее чистая и добродетельная душа будет сопровождать меня к престолу Всевышнего.
Ваша преданная и крайне опечаленная,
Констанс де Госбер,
матушка-аббатиса Клерет
Ардуин Венель-младший не осмелился поднять глаза на помощника бальи. Мягко и деликатно он положил свиток на рабочий стол. Загробным голосом мессир де Тизан объявил:
– Анриетта… была… моей старшей… моей самой любимой дочерью, уверяю вас. Она была настоящим подарком небес и одарена многочисленными добродетелями. Я нисколько не преувеличиваю. Набожная, грациозная, Анриетта обладала настолько живым умом, что я частенько сожалел, что она не родилась моим сыном, прекрасная и неутомимая…
Прерывающимся голосом, в котором Ардуин ясно различил слезы, помощник бальи продолжил:
– Я… чувствую такое опустошение, что даже не могу вспомнить, жив ли я еще. И не уверен, что хочу этого.
– Вы предпочитаете, чтобы я ушел? – произнес мэтр Высокое Правосудие.
Он не мог утверждать, что хорошо знает помощника бальи Мортаня, но, во всяком случае, достаточно видел, чтобы догадаться, что с ним произошло. Иногда проявляя излишнюю твердость, без сомнения, немного спесивый, насколько это позволяло его высокое положение, Тизан оставался человеком благородства и чести. Ардуин довольно хорошо был знаком с человеческой душой и особенно с душой сильного человека. Под влиянием горя и отчаяния тот склонен довериться кому-то постороннему, который тотчас же уйдет из его жизни, унося с собой его печальную тайну. И, напротив, он способен невзлюбить невольного свидетеля своего горя, если встретится с ним на следующий день. Мэтр Высокое Правосудие вовсе не стремился к тому, чтобы стать свидетелем проявления слабости бальи, слабости, за которую раньше сам себя упрекал.
– Нет-нет, Венель. Давайте присядем.
Ардуин повиновался, чувствуя себя здесь крайне неловко. Помощник бальи позволил себе рухнуть в кресло с высокой резной спинкой, бессознательным движением охлаждая себе руки, поглаживая шары из полированного хрусталя, украшающие конец каждого из подлокотников.
Воцарилась тягостная тишина. Венель-младший вспомнил о причине своего посещения. Это касалось семьи мужа Мари де Сальвен, которой помощник бальи отправил послание, где говорилось, что честь Мари восстановлена и она сама перезахоронена в освященной земле рядом со своим мужем, убитым бесчестным негодяем Жаком де Фоссеем. Но в такой печальный день он не мог задать Тизану какие-либо вопросы, хотя бы ради приличия.
– Венель, я чувствую себя таким усталым… прошу вас, не могли бы вы позвать слугу?
Мэтр Высокое Правосудие встал и зашел за бюро, чтобы потянуть за один из широких шнуров из позумента, свисающих с угла камина. Затем он снова уселся, смущенный этой тишиной, которую он не знал, как прервать. Глубокой томительной тишиной, которую нарушало лишь слабое потрескивание угасающего огня в очаге.
Подобно безмолвной тени, вошел слуга, которого Ардуин еще не видел.
– Позовите истопника, а то огонь почти погас и холод пробирает меня до костей. И принесите мне стакан гипокраса
[51]. Мне больше не хочется настоек.
С низким поклоном слуга так же безмолвно удалился, украдкой бросив на Тизана немного испуганный взгляд.
Снова наступила такая же гнетущая тишина. Ардуин пребывал в замешательстве, раздумывая: может быть, ему стоит вмешаться и произнести какую-нибудь ни к чему не обязывающую фразу – или, наоборот, помощнику бальи нужно какое-то время побыть в тишине, чтобы прийти в себя? Он не мог найти те несколько слов, которые не были бы в таких обстоятельствах неуместными или глупыми, и продолжал так же тихо сидеть. Внезапно Тизан спросил резким голосом:
– Скажите, вам когда-нибудь приходилось чувствовать, что вы достигли самого дна отчаяния?
– Нет, думаю, мне бы такое не понравилось.
Тизан закрыл глаза, и Ардуину показалось, что помощник бальи с трудом удерживает слезы, которые вот-вот польются. Но вместо этого взгляд его глаз орехового цвета снова стал сосредоточенным, и мессир де Тизан прошептал с бесконечно грустной улыбкой:
– Хм… прекрасный ответ. Прекрасный и правильный. Так скажите, мэтр Высокое Правосудие, что, по-вашему, является лучшим лекарством в отчаянии?
– Может быть, молитва?
– Нет, это ярость! Молитва будет потом, чтобы послужить извинением за ярость.
– Может быть. Ярость требует, к примеру, страсти и живости, которая прогонит мысли о смерти. Вам известно, каким образом погибла демуазель
[52] Анриетта?
– Задушена… Так говорится в послании от матушки аббатисы из Клерет, которое я получил на заре.
