* * *
Ардуин Венель-младший погладил Фрингана, ласково прошептав ему в ухо:
– Спокойно, друг. Мы просто немного постоим здесь.
Аделин д’Эстревер, еще сильнее разозлившись из-за появления всадника, резко натянул поводья, из-за чего гнедой жеребец только сильнее разволновался. Сперва он попытался удрать, затем перешел на рысь и, наконец, резко остановился, не зная, как вести себя рядом с этим странным зверем, неподвижно стоящим поперек дороги.
Фринган повернул голову навстречу гнедому жеребцу. Ноги всадника дружески, но в то же время твердо чуть сжали ему бока, рука в перчатке ласково погладила по плечу. Ардуин не испытывал никакого беспокойства, и его конь прекрасно это понимал.
Несмотря на неровный и неуверенный бег своего гнедого, Аделин д’Эстревер приблизился к незнакомцу и закричал:
– Эй, ты! Сию же минуту убирайся с дороги!
Не удостаивая ответом, Ардуин бросил на него взгляд, ясно говоривший, что все происходящее чрезвычайно развлекает его.
На какое-то мгновение старшему бальи шпаги показалось, что он уже где-то видел эти светло-серые глаза, взгляд которых способен сбить с толку. Но все же ему был незнаком этот худой мускулистый мужчина высокого роста. Д’Эстревер обратил внимание на волнистые, очень темные волосы до плеч. Но в этот момент новая волна гнева помешала ему копаться в более ранних воспоминаниях, тем более что лошадь начинала беспокоиться все сильнее и с минуты на минуту грозила закусить удила.
– Освободи мне дорогу, говорят тебе! Я приказываю! Или ты не знаешь, кто я?
– Напротив, очень хорошо знаю. Аделин д’Эстревер, не так ли?
Немного удивленный бальи шпаги надменно произнес:
– Конечно. Сеньор старший бальи шпаги! Теперь ты понимаешь, что меня лучше не сердить, – раздраженно бросил д’Эстревер.
Ардуин снова наклонился к уху Фрингана и прошептал:
– Не двигайся, мой хороший. Не давай своему собрату проехать.
Одним движением, в котором чувствовались сила и гибкость хищного зверя, он спешился и с широкой улыбкой подошел ко второму всаднику. Гнедой жеребец в нерешительности мотал гривой, пыхтел и бил копытами.
Ардуин схватил его за повод и, сухо хлопнув по груди ладонью свободной руки, повелительно бросил:
– Защищайтесь!
Благородное животное услышало боевой крик, в котором ясно различило страсть сражения, ярость и жажду крови. С безумным ржанием лошадь поднялась на дыбы. Издав громкое проклятие, Аделин д’Эстревер свалился на землю.
Ардуин коротко свистнул, давая Фрингану сигнал освободить дорогу. Прекрасный черный жеребец поскакал к поросшему травой склону. Гнедой помчался за ним.
Ардуин приблизился к старшему бальи шпаги, который, буквально захлебываясь от ярости и унижения, безуспешно пытался встать на ноги, запутавшись в своей длинной накидке, подбитой собольим мехом
[7]. Сейчас он напоминал толстого жука-навозника, перевернутого на спину и неловко шевелящего ногами.
– Ты сейчас мне за это заплатишь, и в сто раз дороже! – зарычал д’Эстревер, красный от унижения.
– Сомневаюсь, – тихо и внушительно произнес исполнитель высоких деяний. – Это ты сейчас вытрешь свою грифельную доску
[8], гнусный подлец. Вставай и защищайся!
Эстревер непонимающе посмотрел на него. Наконец он выпрямился и непроизвольным жестом отряхнул серую дорожную пыль со своих шоссов
[9].
– Да кто ты такой, в конце концов? Что ты хочешь?
– Твою жизнь, что, по правде говоря, не так уж и много. Ты только зря небо коптишь. Защищайся, – повторил Ардуин, вытаскивая шпагу из ножен. – Аделин д’Эстревер, я обвиняю тебя в том, что ты обрек на муки и жестокую смерть множество детей. Я приговариваю тебя к смерти. Я, мэтр Правосудие Мортаня, берусь лишить тебя жизни. Я не прошу за это прощения перед Господом, так как ты не мой брат во Христе. Ты предал Божественного Агнца поруганию, отправив к Его Отцу тринадцать невинных созданий, которые еще не должны были предстать перед Ним.
Старший бальи шпаги сразу же вспомнил этот взгляд серых глаз. Он также вспомнил и о безукоризненной репутации этого палача, слывущего истинным мастером в искусстве страданий и смерти. Вся его наглость тут же бесследно исчезла.
– Речь шла о высокой политике, как ты не понимаешь! – попытался он убедить страшного собеседника, с трудом проглатывая слюну.
– Это так в твоем мире называют подлые убийства? – иронично заметил Ардуин. – Черт побери! Я всего лишь простой палач, и я слишком глуп, чтобы понять все ухищрения власть имущих. А теперь защищайся ты, плут
[10], ничтожество. Учти, твоя смерть не будет легкой.
– Я очень богат, – в смертельном ужасе пролепетал старший бальи шпаги.
– А я еще богаче… Ну, защищайся, говорят тебе! Или ты еще больший трус, чем я предполагал? Мое терпение уже начинает истощаться. Ты приговорен к смерти, и я убью тебя независимо от того, отказываешься ты драться или нет.
Неуверенным движением Аделин д’Эстревер вытащил шпагу и отбросил свой плащ, тяжело скользнувший на землю. Несмотря на то что это зимнее утро выдалось холодным, он был весь покрыт по́том. Внезапно бальи бросился вперед, размахивая шпагой. Ардуин ловко отпрыгнул в сторону и повернулся. Острие его шпаги устремилось к противнику. Оглушительно взвыв, бальи схватился за лицо и принялся его ощупывать. Его лицо было теперь по диагонали перечеркнуто длинной царапиной от виска до нижней челюсти. В полном замешательстве он смотрел, как вниз стекает кровь, окрашивая тончайший шафрановый шелк его камзола.
– На щеках обычно очень нежная кожа, – бесстрастно заметил Ардуин, снова нанося удар.
Лезвие проткнуло насквозь левое колено д’Эстревера, точно под коленной чашечкой, исторгнув из груди раненого крик боли. Прихрамывая, бальи отступил, опуская шпагу.
– Больно, не правда ли? – весело поинтересовался Ардуин.
– Сжальтесь, мессир! Я взываю к вашему милосердию!
– И чьим же, интересно, именем? – притворно удивился палач. – Бога, над которым ты надругался? Ты просто жалкий ничтожный шут!
