* * *
Закутавшись в накидку, Ардуин Венель-младший поднял лицо к мертвенно-бледной луне, чей свет был приглушен тяжелыми облаками, предвещавшими снег. Они пока еще не разразились снегопадом, но Бернадина была категорична: зима в этом году будет запоздалой, но суровой. Достойная женщина сделала такое заключение, глядя на луковицы. Их кожура стала очень толстой: с ее точки зрения, это было неоспоримым признаком больших холодов.
Торопясь скорее оказаться в скудном тепле таверны и улечься спать, Венель-младший быстро шел вперед. Без сомнения, обычная бдительность изменила ему – должно быть, потому, что он до сих пор мысленно продолжал свой разговор с Антуаном Мешо. Ардуин чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда чья-то рука потянула его за полу одежды. Маленькая морщинистая рука, больше похожая на лапку хищной птицы, с худыми пальцами и длинными грязными ногтями. Он резко повернулся, готовый к драке. Ничего. После минутного замешательства он опустил глаза и встретился с до странности пристальным взглядом ледяных голубых глаз. Попрошайка. Старушка, которую он принял за уличную девчонку и с которой он в последнее время сталкивался подозрительно регулярно.
– О, вижу, ты вспоминаешь обо мне, мой красавчик… Ты дал мне такую хорошую монету. Но она так быстро истратилась. – Все та же загадочная улыбка – Ардуин не смог бы сказать, приветливая или насмешливая – раздвинула тонкие губы старухи, которая протянула к нему свою костлявую ручку, больше не притрагиваясь к его одежде. – Сделай же снова доброе дело, мой дорогой сеньор.
– Что ты хочешь, в конце концов? – вспылил Ардуин. – Можно подумать, что ты меня преследуешь.
На сморщенной, будто зимнее яблоко, рожице появилась одновременно недовольная и лукавая гримаска.
– Ну?
Он вспомнил об их встрече, когда та утверждала, будто молодая горожанка беременна давно ожидаемым и желанным сыном. Тогда старуха, свирепо уставившись и тыча в него пальцем, яростно выкрикнула:
– А вот ты берегись! Водят тебя за нос, мой красавчик! Красавчик, который весь в кровище… Ты веришь – и ты ошибаешься. Ты не ищешь, но найдешь то, чего не искал. А теперь убирайся с глаз моих долой! Демоны ада идут за тобой по пятам! Отделайся от них, пока не стало слишком поздно. Убирайся, кому сказала!
И, прежде чем исчезнуть самой, она перекрестилась и три раза плюнула на землю.
А ведь его и в самом деле водили за нос. Он и правда обманывался и той ужасной горячечной ночью чувствовал, что демоны ада тащат его к пропасти, из которой ему ни за что не выбраться.
В тот раз, дав ей монету, Ардуин иронично бросил: «Было бы нелишним сказать “спасибо”!» Остановившись, нищенка заметила: «И правда, “спасибо” для тебя не будет лишним!»
Почти злобно, так как из-за смутного беспокойства он практически потерял контроль над словами, Ардуин спросил:
– Почему ты тогда сказала мне «спасибо»? И разве я нашел то, чего не искал?
– О… Потому что, может быть, тебя пожалеют. Что же до всего остального, то здесь тебе самому лучше знать. Помни: у некоторых воробьев когти что иголки. Доброго вечера тебе, милый сеньор.
Она весело захихикала, но ее смех показался мэтру Высокое Правосудие каким-то скверным. Затем старуха выпустила полу его накидки и сделала движение в сторону. Быстрым и яростным движением он схватил за покрывающие ее лохмотья и, встряхивая, прорычал:
– Сейчас же говори правду, старая дура! Кто ты? Что тебе от меня надо?
Странное дело, казалось, эта вспышка ярости вовсе не испугала нищенку. С лукавой улыбкой, которая так и не исчезла с ее лица, та произнесла:
– Неужто боишься, добрый сеньор, покрытый кровью? Страх – плохой советчик, не забывай об этом. Он заставляет верить в несуществующие опасности, и в конце концов ты забываешь о настоящих. Пусть тебя не волнует, кто я такая. Главное – кто ты. Очень много вещей на свете созданы не для того, чтобы все вы их понимали. А может быть, это даже и к лучшему… До встречи, еще увидимся, уж можешь мне поверить.
Ее движение было таким быстрым и таким неожиданным, что Ардуин вдруг оказался стоящим с чем-то вроде пальто из вываренной шерсти в руке. Старая женщина ловко выкрутилась из своей одежки. Когда же он наконец пришел в себя от удивления, она уже исчезла за углом улочки, так быстро исчезла, что он спросил себя, действительно ли она принадлежит к миру живых. В полной растерянности мэтр де Мортань с гримасой отвращения отбросил от себя длинную грязную тряпку.
14
Ножан-ле-Ротру, ноябрь 1305 года
Мэтра Правосудие Мортаня задолго до заутрени разбудил шум голосов, доносящийся с улицы. По улочкам и переулкам ходили глашатаи, объявляющие особое меню, предлагаемое сегодня трактирщиками в честь большого базарного дня. Процветающее местечко Ножан было известно своей ярмаркой и четырьмя крытыми рынками: хлебным, суконным, мясным и галантерейным. Жители Ножана утверждали, что даже в Алансоне и Шартре не найдешь такой свежей рыбы благодаря быстрым коням, на которых ее доставляют из Бретани.
Ардуин опоздал спуститься и присоединиться к Арно де Тизану. Вернувшись вчера, растревоженный встречей со старой нищенкой, ее речами, вовсе не похожими на более или менее правдоподобные истории ее собратьев по ремеслу, протягивающих руку на церковных папертях, он поколебался, постучать ли в дверь комнаты помощника бальи. Отмахнувшись от приступа смутной нерешительности, Венель-младший в конце концов предупредил его, что завтра должен зайти доктор. Ради приличия он счел за лучшее не присутствовать при их разговоре.
Мэтр де Мортань умылся ледяной водой из тазика, поставленного на маленький столик, и приподнял покрывавшую окно промасленную кожу, чтобы бросить взгляд во внутренний двор таверны. Мостовую покрывала тонкая пелена снега. Ардуин поздравил себя с этим: их поездка в Клерет не будет отложена. По крайней мере, если снег больше не выпадет. Что же, в худшем случае аббатство предоставит гостеприимство на будущую ночь!
15
Лес Клерет, ноябрь 1305 года
Они ехали уже больше часа по одной из дорог, проложенных в густом лесу, окружавшем аббатство.
– Со всем моим уважением, сеньор бальи, но таким образом мы не прибудем на место до ночи, – раздраженно заметил Венель-младший, который сдерживал Фрингана с того самого момента, когда они покинули Ножан-ле-Ротру.
– Тысяча извинений, у меня мысли вразброд, и мой жеребец этим пользуется, чтобы изображать иноходца, – ответил Арно де Тизан, понукая своего коня. – Откровения этого доктора все еще крутятся у меня в голове, и я очень признателен, что вы не стали ничего выспрашивать у меня об этом разговоре. Если вам это безразлично, что, конечно, так и есть, – тогда другое дело, – добавил он натянутым тоном.
Мэтр Правосудие Мортаня не стал отвечать на колкость, так как опасался, что его ответ может оказаться достаточно резким. Разве Тизан забыл, что долгое время относился к нему как к неизбежному затруднению? Он же палач – самый худший и презираемый из людей. В сущности, Тизан не особенно отличался от других высокородных персон, которым доводилось общаться с мэтром Высокое Правосудие. «Общаться» – это было еще громко сказано. История имеет значение только для тех, кто ее пишет. Низшие же существовали для них лишь тогда, когда им устраивали пир Святой Девы
[118], или оказывали честь, посетив в честь рождения первого сына, или подавали хлеб в голодные годы. Тизан же сейчас обращался с ним с такой сердечностью, которой и не думал бы его одаривать, не нуждайся он в его помощи. И, что смущало еще больше, теперь помощник бальи сердился, что Ардуин не отвечает ему тем же, будто не он столько раз поворачивался спиной посреди фразы своего палача или пожимал плечами, даже не соизволив ответить на его вопрос. Неужели Тизан полагал, что унижение может оскорбить только людей его сословия?
