Начал падать мелкий холодный снег, и хитрая служанка поздравила себя с этим. Теперь у нее есть причина опустить голову, к тому же на улице почти никого не осталось. Зеваки, уличные торговцы и все прочие нашли хороший предлог заглянуть в какую-нибудь таверну, чтобы хорошенько подкрепиться.
Зажмурившись от падающих с неба крохотных холодных снежинок, Мартина разглядывала здания в конце улицы Роны. Затем она остановилась перед портиком, над которым висел потухший фонарь. Его окна, затянутые свиным пузырем, были выкрашены суриком. Должно быть, когда за ними зажигают масляный светильник, они начинают ярко светиться красным. Лупанарий
[159], причем выглядит очень неплохо
[160]. Скорее всего его устроили здесь недавно, так как раньше она ничего подобного не замечала. Напротив возвышалась все та же невзрачная таверна «Расчесанная собака», куда входили и выходили клиенты.
Мартина колебалась всего несколько мгновений. Она много раз проходила мимо, но никогда не была в этой харчевне. А что, если там ее разоблачат? В такое место никто из женщин не заходит, за исключением танцовщиц и случайных шлюх, которых профессионалки и их сутенеры пинками выгоняют на улицу, дабы положить конец такой бесчестной конкуренции. Но она достаточно стара, чтобы кто-то обратился к ней с непристойным предложением. И потом, она еще вполне может выкрутиться с помощью какой-нибудь хитрости или дерзости. Кроме того, мадам Беатрис рассчитывает на нее. Итак, вперед!
Мартина спустилась по ступенькам, ведущим в зал таверны, что оказалось нелегким занятием для ее старых ног, лихорадочно прикидывая, кем ей предстать: маленькой незаметной мышкой или приветливой кумушкой с луженой глоткой – развлечение, которое особенно ценят завсегдатаи подобных заведений?
В это время перед полуденным перекусом в большом зале в ряд у изжелта-серой стены, выпачканной в саже, сидели несколько клиентов. В воздухе витали тяжелые, невероятно затхлые запахи старых соусов, вареной рыбы, кухонного чада и уборной, которая, судя по всему, находилась во внутреннем дворике. Чуть пожав плечами, Мартина решила: к дьяволу незаметную серую мышь! Она выбрала центральный столик, чтобы хорошо слышать все, что говорится вокруг. Бросив быстрый взгляд вокруг, успокоилась: никаких горластых пьянчуг и бесстыжих девок в сильно декольтированных платьях. Состроив насмешливую улыбку, Мартина принялась ждать. Хозяин, мэтр Расчесанная Собака, подкатился к ней с не особенно любезным видом. Вот только всяких оборванцев в его заведении еще не хватало!
Заранее избегая споров, Мартина выложила денье на стол, покрытый разводами от соуса и круглыми пятнами от кружек. Это тотчас же успокоило трактирщика, тут же изменившего о ней свое мнение. Скупердяйка, которая носит одежду, пока та не расползется прямо на ней, но которая в состоянии оплатить свой счет. Ее денье тоже заслуживает внимания!
– Трактирщик, кувшин самого лучшего вашего вина и маленькое блюдо пирожков с сушеными фруктами или с мясом или хоть какого-нибудь печенья
[161]. А что, вы меня заставите заплатить и за это мокрое грязное полотенце на столе? Если только это не ловушка для мух… Как сядут, так сразу и прилипнут всеми лапками.
Справа раздался взрыв смеха, какой-то мужчина заорал:
– А мне нравится эта старуха! Как она его срезала! Раз уж ты все равно здесь, трактирщик, поменяй заодно и наше.
Хотя слово «старуха» не особенно понравилось Мартине, она заговорщицки покосилась на мужчину с объемистым брюхом под толстым кожаным передником, сидевшего за соседним столом в компании двух молодых парней. Скорее всего кузнец или торговец скобяными изделиями со своими помощниками.
Очень недовольный, мэтр Расчесанная Собака направился на кухню, брюзжа и волоча ноги. Мартина обратилась к своему соседу:
– А там, через дорогу, это лупанарий, верно?
Удивленный, что такой вопрос ему задала женщина, но, рассудив, что в таком возрасте уже многого перестаешь стыдиться, он, отдуваясь, ответил:
– Он самый. Неплохое заведение, девочки чистенькие и симпатичные. Тех, кто цепляет на себя болезни Венеры, прогоняют в грязные бордели для всяких голоштанников.
– Разумная предосторожность, – заметила Мартина. – Но у окрестных домов вовсе не бедный вид. Должно быть, их обитателям не очень-то по душе соседство такого… заведения.
– Это точно. Года два назад их стали ограничивать. На несколько туазов больше – и запросто отправят в веселый квартал. А по ночам там настоящий грабеж. А что до обитателей соседних домов, так у них нет причины проявлять недовольство: от лупанария ни скандалов, ни чего-то оскорбительного для взора. Девок за его пределами никогда не увидишь.
– Интересно, почему?
Вопрос был встречен новым взрывом смеха.
– А это потому, что клиенты заведения не хотят, чтобы у них были неприятности. Как я уже сказал, девки здесь чистенькие. И потом, у содержателя этого дома мозги вовсе не в заднице! Он нанял несколько здоровенных мужиков, бывших солдат, которые всяких проходимцев и воришек отпугивают одним своим видом. А жители этого квартала благодарны; теперь стало гораздо безопаснее, чем когда улицы охраняли только люди бальи. Тех-то, если что, не дозовешься, а эти всегда на месте…
– Убедительный довод, – совершенно искренне заметила Мартина.
Снова появился мэтр Расчесанная Собака, который даже и не подумал о справедливости высказанного ему замечания. С оскорбленным видом расставив на занятых столах полотенца на валиках, он брюзгливо поинтересовался:
– Ну что, нести вам кувшин и блюдо?
– А зачем еще, черт возьми, я, по-вашему, пришла в таверну, как не затем, чтобы поесть и утолить жажду?
Помрачнев еще больше, трактирщик не выдержал:
– Пахнет от вас не больно-то приятно!
Мартина парировала с ироничным выражением лица:
– Я-то еще ничего, а вот только глянешь на ваш передник и руки, так сразу поймешь, что по чистоте вам далеко до детского дыхания!
Шутка была встречена громовым ржанием, раздавшимся сразу из трех глоток. Направо парочка неопределенного возраста, которая молча пила и казалась скучнее дохлых крыс, энергично закивала в знак одобрения. Увидев, как трактирщик огорченно опустил голову, Мартина ощутила слабый укор совести, но голос интуиции твердил ей, что она правильно поступила, устроив это представление. Помахивая полотенцем, хозяин снова удалился с крайне смущенным и расстроенным видом.
