Впрочем, Ник нравоучительных речей Кота почти не слышал. То есть, слышал, конечно же. То бишь, слуховыми рецепторами. Но – на уровне мыслительного процесса – не воспринимал. Совсем…
Та девушка – молодая, очень стройная, в чёрно-фиолетовом приметном брючном костюме.…Та девушка, вернее, молодая женщина…
«Это же – Мария!», – восторженно возопил внутренний голос.
– Мария! – крикнул Ник. – Маришка! Марьяна! Матильда! Машенька!
Крикнул – и побежал, понёсся, полетел – на встречу с той, которая…
Которая – все. Всё? ВСЁ…
– Ты? Как? Ты?
– Я! Я! Я!
Вот, так оно всё и было, мои милые господа и дамы…. То, ради чего и разгорался весь этот сыр-бор. Только – ради этого….
Через некоторое время, разумно решив, что так можно зацеловаться до смерти (глупо, конечно, звучит – применительно к реалиям Заброшенных Крыш), он, пристально глядя в любимые глаза, спросил – занемевшими и слегка подрагивающими губами:
– Как ты оказалась здесь, моё сердечко?
– Я поехала к тётке, в Бологое. Подумала, что так будет лучше и безопаснее. Что удастся всех окончательно запутать…
– Молодец, – мимолётно улыбнулся Ник. – Действительно, запутала. Причём, всех. Даже меня…. А, что было потом?
– Потом приехали эти…. Люди Заура, – Мария болезненно нахмурилась. – Подкараулили и набросились. Крепко связали. Запихали в багажник автомобиля. Отвезли куда-то. Куда? Я не знаю до сих пор. Какой-то маленький провинциальный городок…
– Они…. Эти козлы ничего не позволяли себе?
– Нет, милый, ничего такого. Наоборот, были предельно вежливы, корректны и предусмотрительны. У меня даже была собственная комната с отдельным туалетом. Биотуалетом. Кормили хорошо, разговаривали только на «вы». А ещё в комнате находился старенький телевизор с тремя работающими программами…. Как я оказалась на Заброшенных Крышах? По телевизору сказали, что, мол, в стране объявлен дефолт. Вскоре появился Заур и доходчиво объяснил, что существуют только два варианта дальнейшего развития событий. Либо меня долго и старательно насилуют, а потом убивают. Либо я покорно глотаю таблетку…
– Какую ещё таблетку?
– Маленькую такую, беленькую, – беззаботно и легкомысленно улыбнулась Марьяна. – Она мгновенно вызывает инфаркт. Или – инсульт? Не помню уже. Главное, что вскрытие констатирует естественную смерть…. Ты, случаем, не забыл, что застраховал – в одной крупной и известной страховой американской компании – не только свою жизнь, но и мою? Так что, долго раздумывать я не стала, минуты три-четыре повздыхала-попечалилась, подписала всякие доверенности и дарственные, после чего покорно скушала предложенную таблетку. Проглотила, запила любезно предложенным берёзовым соком (романтика сплошная!), и…. И в тот же момент оказалась на Заброшенных Крышах. Вот, оно как. А я-то, дура дремучая, в Бога не верила…
Рядом раздалось вежливое и многозначительное покашливание. Ник обернулся и удивлённо хмыкнул.
В шести-семи метрах от них – среди горшков и вазонов с шикарными жёлтыми розами – обнаружился богато накрытый стол. Серебряные блюда и тарелки, щедро заполненные самыми разнообразными горячими и холодными закусками. Разнокалиберные бутылки разноцветного стекла. Посередине стола красовалось длинное фарфоровое блюдо с молочным поросёнком, покрытым аппетитной, тёмно-золотистой корочкой. В глазницы запечённого на углях животного были вставлены крупные, бордово-фиолетовые виноградины. На отдельном сервировочном столике располагалось серебряное ведёрко, из которого высовывались горлышки трёх бутылок с «Шампанским».
Два стула-кресла – с резными спинками, позолочёнными ножками и подлокотниками – были свободны. Ещё два занимали король Лир и Кот. Тёмно-серая хламида куда-то бесследно испарилась, и сейчас Лир был облачён в шикарный старомодный камзол, щедро отороченный – во всех местах – светло-лиловыми и тёмно-розовыми кружевами. Кот же, чьё кресло явно было изготовлено на заказ (под габариты сидящего), хвастливо выставлял на всеобщее обозрение ядовито-жёлтые ботфорты «а-ля шведский король Карл Двенадцатый» и короткую шпагу в позолоченный ножнах, закреплённых на бархатной, ярко-алой перевязи.
– Ох, как кстати! Ура! Ура! – радостно захлопала в ладоши впечатлительная и по-детски непосредственная Матильда. – Очень хочется кушать! Только, вот, этот поросёнок…. Он так похож на маленького и беззащитного ребёночка. Жалко! Любезный…э-э-э, Кот, не найдётся ли на вашем достархане жареной куропатки? Желательно, не очень жирной? Вы же понимаете, что молодой и уважающей себя женщине необходимо следить за собственной фигурой? В смысле, за её безупречной стройностью?
– Конечно же, понимаю, моя алмазная донна! – заверил Кот, после чего вопросительно уставился на короля Лира. – Ну, и чего сидим, изображая из себя туповатого каменного истукана? Разодетого сверх всякой меры вкуса? Ждём отдельной команды, блин недопечённый, небесный? Кстати, меня вы, очаровательная Мария Владимировна, можете именовать просто и непритязательно, то бишь, Маркизом…
Лир, равнодушно морщась, небрежно щёлкнул пальцами правой руки. Раздался тоненький хрустальный звон и над столом – метрах в двух от скатерти – возникло круглое золотое блюдо с жареными куропатками, которое, плавно описав широкий полукруг, опустилось вниз, «приземлившись» напротив одного из пустующих стульев.
– Эй, дорогой Николай Сергеевич! – Кот изобразил на усатой мордочке безмерное удивление. – Ты, что там, уснул? Сопроводи-ка даму своего глупого сердца за стол и открой, наконец-таки, «Шампанское»…
Ник, усадив – по всем правам аристократического этикета – Марию за праздничный стол, достал из серебряного ведёрка тяжёлую тёмно-зелёную бутылку и, аккуратно освобождая её горлышко от серебряной фольги, спросил – непонятно у кого:
– Интересно, а как на Заброшенных Крышах обстоит дело с функцией деторождения?
– Да, как, собственно, обстоит? – заинтересованно поддержала Мария. – Просветите, любезный Маркиз! На правах здешнего матёрого старожила, так сказать…
– С самой функцией дело обстоит – как нельзя лучше, – с видимым удовольствием известил Кот. – По крайней мере, ничуть не хуже, чем в земном Мире. Иногда мне даже кажется, что здесь понатыкано так много труб именно для того, чтобы влюблённым было, где уединиться от нескромных глаз. А, вот, непосредственно, собственно – с самим деторождением…. Не знаю, право! Не знаю…. При мне, то бишь, никто ещё не рожал. Да и не слышал я о таком, если честно. Не слышал, да и не читал в летописях…
– Таких прецедентов зафиксировано не было, – бесконечно важно, наставительно тыкая указательным пальцем правой руки вверх, дополнил король Лир. – Да и быть не могло. По определению…. Рожать детей на Заброшенных Крышах? Полная и откровенная чушь. Это, мои господа и дамы, совершенно невозможно.
– Говорите, мол, невозможно? – глядя на Ника с бесконечной нежностью, вкрадчиво переспросила Мария. – А мы, тем не менее, попробуем! Правда, дорогой?
