– Не представляю, как мне пригодится тот факт, что часть наших избирателей Помидоркин может отправить на больничную койку, просто открыв рот, – пожал плечами Петя, – но всё равно спасибо.
– В общем, моё резюме такое, – подвёл итог учёный, покровительственно похлопав Петю по плечу. – Если бы это был шампунь, а не кот, я бы советовал запускать его в продажу как можно быстрее: успех гарантирован, с такими показателями можно построить целую мыльную империю.
Подбежала Каролина со стопкой документов. Сегодня она выглядела сногсшибательно, мысленно отметил креативный директор: красное облегающее платье с косым вырезом, телесного цвета туфли, бесконечно удлиняющие и без того бесконечно длинные ноги. Просто Кэмерон Диаз на красной дорожке. Нейрофизиолог раскланялся с заместительницей и удалился, а Петя поспешил поделиться с ней радостью:
– Вы знаете, Каролина, результаты просто чудесные. При помощи нашего котика мы партию «Не простим!» продадим влёт, как шампунь с керамидами, аминокислотами, крапивой и лопухом в одном флаконе.
– Пётр Аркадьевич, неужели всё так просто? – кокетливо откинула русалочьи волосы за спину Каролина. – Это же всё-таки политика, а не ритейл, депутатское кресло – это не полка в продуктовом магазине!
– А вот тут вы ошибаетесь, милая Каролина! – дотронулся до её локтя Петя. – Читали Джо Макгинниса «Как продать президента»? Нет? Почитайте, классика маркетинга. Написана еще в шестидесятых. Этот парень, Макгиннис, раскрывает всю подноготную избирательной кампании Никсона, который стал главой Соединённых Штатов исключительно благодаря рекламным трюкам, а не из-за своих идей или убеждений.
– Спасибо за совет, Пётр Аркадьевич, – улыбнулась Каролина. – Раз вы рекомендуете, обязательно включу Макгинниса в свой список must-have, – она протянула Пете бумаги. – Я вот вам тут тоже чтиво принесла – статистику по домашним животным, как вы просили.
– Отлично, давайте посмотрю.
Петя углубился в данные. «Официальной информации о количестве домашних животных в России нет, по неофициальной – каждая третья семья держит кошку; другие социологи говорят о тридцати семи процентах котовладельцев. В масштабах Петербурга, по весьма приблизительной оценке – это около двух миллионов человек». Аудитория более чем значительная. Если отбросить несовершеннолетних, а также совсем равнодушных к политике граждан, ну, предположим, половину – всё равно останется внушительное число. Миллион человек! Население целой Эстонии! Да на избирательных участках будет не протолкнуться.
Одним словом, итоги исследований воодушевляли. Если кота допустят к участию в выборах – разгром остальных кандидатов обеспечен. Помидоркин со своим веником может идти в баню.
Если кота допустят… Последнее слово оставалось за судьёй.
Судья городского суда Барсиков Борис Тимофеевич изо всех сил пытался подавить нутряной смех, рождавшийся где-то в глубинах его объёмистого, широкого тела, прикрытого чёрной мантией. Да, ради такого дела стоило потратить годы на скучнейший юрфак и десятилетия – на однотипные и надоедливые иски о расторжении брака, о дележе наследства, о лишении водительского удостоверения за выезд на полосу встречного движения. Истцы и ответчики, как мухи, жужжали на одной ноте… Наконец-то судьба подарила ему жемчужное зерно в этой дурно пахнущей куче гражданского права.
Пожилой судья Барсиков – взволнованный, словно ребёнок накануне первого сентября – не спал всю ночь, изучая материалы дела, предоставленные ему заявителем, и выискивая прецеденты в юридических энциклопедиях и сборниках. Его кошка Муся, понимая всю экстраординарность ситуации, оказывала посильную поддержку: роняла нужные фолианты с книжных полок, усаживалась на раскрытые страницы точно на том абзаце, который искал хозяин. А в четыре утра, когда Борис Тимофеевич прямо за рабочим столом начал храпеть, опрокинула ему на колени почти полную чашку чая – остывшего, к счастью.
Бессонная ночь не прошла даром – предварительное мнение судья Барсиков уже составил (не говоря уже о прозрачных намёках председателя суда касательно того, что исход дела может быть только один – слишком влиятельные люди стоят за котиком); но он с большим интересом слушал, что там плетёт этот рыжик в беленькой рубашечке. Самые уморительные доводы за всю обширную практику Бориса Тимофеевича. Просто стендап-комик какой-то.
Андрей Лисенко, как говорится, «поймал кураж». Как он соскучился по живым выступлениям в суде! Все эти кулуарные беседы с клиентами, конечно, приносили ему нешуточный доход и ощущение собственной значимости. Но драйв, настоящий драйв, сравнимый с азартом гонщика спортивного болида, он чувствовал только в такие моменты: оказываясь в центре всеобщего внимания, повелевая телекамерами, сочиняя новые страницы в истории российской судебной практики.
Внимание к процессу и правда было всеобщим. Заседание даже пришлось перенести из обычного судебного зала в просторный внутренний дворик, накрытый куполом, сквозь который можно было разглядеть тяжёлые серые облака – в Петербург наконец-то пришла нормальная, настоящая северная осень. Атриум был забит до отказа. Стульев на всех не хватало, люди толпились у стен, прижимались к большим стеклянным дверям. Пожалуй, такой аншлаг в последний раз собирал разве что Анатолий Фёдорович Кони
[18] – зимой тысяча восемьсот семьдесят восьмого, припомнил Андрей университетскую лекцию.
Первые ряды были отданы партийной верхушке «Не простим!» и прессе. За столом истца, рядом с Андреем, вцепившись обеими руками в сонного кота и всё больше краснея (то ли от духоты, то ли от смущения), неловко пристроилась Наталья. Выглядит она получше, отметил про себя политтехнолог. Встреча с креативной группой явно пошла ей на пользу. Макияж, конечно, так себе, неумелый, но для телеэкрана сойдёт.
Так, на женщин и животных не отвлекаться, полная концентрация. Процесс века стартовал. И, чтобы через сто тридцать лет студенты юрфака костерили его на все лады, заучивая детали этого выступления ночью перед экзаменом, нужно как следует собраться.
– Основной документ, регламентирующий выборы в Законодательное собрание Санкт-Петербурга, – начал Андрей, неторопливо выйдя из-за стола и повернувшись лицом к телекамере с лейблом ТТВ, в прямом эфире транслирующей заседание, – это, конечно, Устав города.
Андрей взял со стола большой блестящий экземпляр Устава и полистал его перед камерой.
– И если мы обратимся к статье двадцать четвёртой Устава… – продолжил Андрей, открывая книгу; в носу отчаянно чесалось из-за шерсти, парящей в воздухе, – …то в части первой читаем: «Депутатом Законодательного собрания Санкт-Петербурга может быть избран гражданин Российской Федерации… достигший на день выборов двадцати одного года», а-а-апчхи!
