Левасс вручил ему пачку бумаг, изготовленных с помощью банда-машины
[141].
– Извините за почерк.
Халфорд поморгал, избавляясь от попавшей в глаза пыли, и сосредоточился. Текст был озаглавлен: «Памятка для танковых командиров». Он прочёл часть написанного вслух:
«Расскажите всем вашим людям всё, о чём знаете или думаете, что знаете. Возьмите столько канистр с бензином, сколько можете увезти. Заправляйтесь при любой возможности… устремитесь сквозь ряды противника, стреляя из всех доступных орудий… ваш танк ни при каких обстоятельствах не должен попасть в руки врага. Если подобное покажется вам вероятным или возможным, отмените бой. Оказавшись в опасности захвата, вылейте бензин на все бумаги и приказы и подожгите… выпустите весь боезапас… уничтожьте машину полностью… голубей следует использовать только в крайнем случае».
– Всё кажется простым и ясным, сэр, – сказал Халфорд.
Левасс расслышал в его голосе сомнение.
– Но?
– Вы уделили больше внимания тому, как бросить танк, чем тому, как атаковать врага. Сэр, я уверен, вы не имели в виду, что…
– Конечно, нет.
– Просто… меня придётся выносить из этой штуки ногами вперёд, когда мы возьмёмся за дело. Кто-то должен показать, на что она способна. Да, танки шумные и норовистые, грязные и вонючие, но, боже мой, видели бы вы лица пехоты, когда мы проезжаем мимо. И ведь мы на их стороне. Вообразите, что почувствуют гунны. Я знаю, мы справимся. При возможности.
В этом их мнения совпадали.
– При возможности. – Левасс сомневался, что таковую им предоставят. – Я в этом уверен, – сказал он и похлопал Халфорда по плечу, ощущая прилив симпатии к отважному молодому человеку.
– Если вы сможете выдать копию памятки каждому командиру…
– Конечно.
– Предоставлю вам возможность говорить о боевых действиях. Но, пожалуйста, уделите особое внимание части о захвате. Мы не хотим, чтобы немцы заполучили одну из этих машин.
– Нет. Хотя до меня дошли слухи, что у них уже есть собственные.
Левасс покачал головой:
– Слухи. Война работает на слухах так же, как танки на бензине.
– Кстати, вы что-то говорили о новых поставках горючего. Мы сожгли больше пятидесяти процентов своих запасов.
– Новая поставка будет сегодня, чуть позже. На вашем месте я бы заправился новым горючим при первой же возможности.
– Так и сделаю, сэр. Спасибо. И за то, что об этом позаботились. – Он показал на листы, напечатанные на мимеографе.
– Не стоит благодарностей, – сказал Левасс. – В конце концов, мы все хотим одного.
– Выбраться отсюда живыми, вы хотите сказать? – спросил Халфорд с дерзкой улыбкой.
– Выбраться живыми и на стороне победителей, – уточнил Левасс.
– Чашку чая? Или кофе, сэр?
– Нет, мне надо обойти все пункты развёртывания, чтобы вручить этот документ.
– Прошу прощения, сэр. Но у меня вопрос.
– Какой?
Халфорд прочистил горло:
– Вы француз, сэр. Почему никто из наших молодцов не предпринимает никаких усилий, чтобы сделать что-то подобное? Мы почти никого не видим, если не считать случаев, когда они приходят отменить приказы, отданные накануне.
Левасс пожал плечами:
– Вам придётся спросить у них. Я не могу ничего сказать.
– Очень дипломатично. Что ж, от имени всех парней я вас благодарю. Нам бы пришлись кстати ещё люди как вы, полковник Левасс.
Сорок четыре
«Это похоже на какое-то самоубийство в духе Кнуда
[142]», – подумал Ватсон. Каждая клеточка мозга твердила, что ему нельзя углубляться в этот туман. Не с теряющим силы стариком, который цеплялся за его руку. И не под дулом пистолета.
И всё же они вчетвером тащились по насыпной тропе, миссис Грегсон шла первой, держа увесистый камень и бечёвку, за ней – Ватсон и Холмс. Мисс Дин была замыкающей, её пистолет смотрел им в спину. Как объяснил Холмс, хладнокровно и логично, застрелив их на острове, она бы подняла тревогу. Треск даже маленького пистолета катился бы и катился над плоской землёй, где ничто не помешало бы его распространению. И множество солдат, ворочавшихся на привале, узнали бы, что это за звук. Так что Холмс выиграл для них время. Но много ли?
Тёмная тропа из щебня и камней исчезла под удивительно плотным песком, точно река, ныряющая под землю. Песок украшали витые трубки оболочек, сброшенных животными, что жили ниже. Тут и там Ватсон видел фрагменты почерневшего от времени, почти окаменелого дерева – видимо, останки древних плетней.
Холмс, тяжело опираясь на свой посох, указал на раковины моллюсков, разбросанные у основания одного из маркировочных шестов. Наклонился и подобрал горсть.
– Взгляните, Ватсон. Glycymeris glycymeris. Собачья сердцевидка. Считается несъедобной, но в этих краях есть свидетельства того, что у саксов был рецепт для смягчения…
– Ради бога, продолжайте идти, – сказала мисс Дин, узнав тактику проволочек.
Холмс бросил раковины через плечо.
– Наблюдательность ещё никому не помешала, – надменно проговорил он.
Они продолжили путь к переменчивому серебристому облаку, которое рассеивало всякий свет, посланный новой зарёй. Ватсон вскоре оценил, насколько трудно было идти. Песок был достаточно плотным, но со множеством борозд, так что шанс подвернуть лодыжку был весьма реальным. Неровная поверхность была опасной, как брусчатка. Более того, Холмс, чьё лицо обрело тревожную бледность, если не считать двух ярко горящих пятен на скулах, тяжело опирался на Ватсона. Они ковыляли, точно неуклюжее существо с четырьмя ногами, за мисс Дин, которая перешла вперёд и двигалась боком, по-крабьи, чтобы следить и за миссис Грегсон в авангарде, и за двумя стариками.
Они достигли точки, где Брумвей пошёл параллельно берегу, и это означало, что надо свернуть на запад – направо. Мисс Дин, по-прежнему держа пистолет у пояса, заставила их сбиться в кучу.
– Полагаю, эта мерзость поглотит звук любого выстрела, – сказала она Ватсону и Холмсу. – Так что вы двое не отставайте, или… – Она не стала договаривать. – Ступайте, – велела она миссис Грегсон. – Мы пойдём прямо за вами.
