32. Неприятель догадался по шуму и движению в нашем лагере, что наши собираются в поход. В двух милях оттуда, в лесистом и удобном месте, поставил он засаду, разделив ее на две части, и дожидался там прибытия Римлян. Когда большая часть нашего войска, не опасаясь и не подозревая ничего, спустилась в глубокую долину, вдруг неприятель показался по обеим сторонам дороги, преградив дорогу шедшим впереди и тесня наши задние ряды. Бой был неизбежен для нас при самых неблагоприятных для нас условиях местности.
33. Тут Титурий, который никак не предполагал возможности этого события, приходит в смущение, мечется туда и сюда, хочет ставить когорты в боевой порядок Но все распоряжения он отдавал робко и нерешительно; было заметно, что он совершенно потерялся и не знал, как поступить, что обычно бывает с людьми в случае событий, возможность которых они никак не предполагали. Но Котта, предугадывавший, что это случится на пути и потому советовавший оставаться, не упустил ничего к спасению войска. Он исполнил долг и хорошего полководца, ободряя воинов, и храброго солдата личным мужеством в сражении. Военачальники, видя, что наши воины растянулись на большое пространство, и потому находясь в невозможности поспеть везде и следить, что где происходит, приказали воинам оставить обозы и собраться в одном месте. Эта мера при таких обстоятельствах сама по себе была необходима, однако повлекла за собой большое расстройство. Наши воины упали духом, а неприятели ободрились, видя в этом действии признак робости и отчаяния. Притом случилось то, чего и следовало ожидать: воины оставляли ряды, бежали к обозу за тем, что имели самого дорогого, и уносили с собой; всюду раздавались крики смятения и вопли.
34. Противники наши действовали благоразумно. Вожди их отдали по всему войску приказание, «чтобы никто не смел покидать своего поста; все, что Римляне оставили, – их неминуемая добыча и непременно им достанется, лишь бы только удалось их победить, а потому все свои усилия они должны употребить на бой». Наши не уступали неприятелю ни в числе, ни в мужестве и, несмотря на измену счастья, предоставленные полководцем сами себе, они видели свое спасение исключительно в храбрости. Куда бы ни бросалась наша когорта, там везде неприятель терпел жестокий урон. Заметив это, Амбиорикс приказал своим только издали метать стрелы, в случае же нападения Римлян отступать; при их легком вооружении и опытности в войне этого рода никакого вреда им не будет; когда же Римляне будут отступать, тогда опять их преследовать.
35. Исполняя в точности полученное приказание, неприятель, лишь только наша когорта бросалась на него, обращался в бегство самое поспешное; наши же, обнажив свой фланг, получали в него град стрел. Когда же наши возвращались на прежнее место, бегущие следовали за ними и вместе с прочими, находившимися вблизи, теснили их. Оставаться же на месте значило оставаться в бездействии под тучей стрел, из которых почти каждая причиняла вред вследствие скученности войска. Несмотря на столько неблагоприятных для себя условий, наши, усыпанные ранами, упорно сопротивлялись. Жаркий бой продолжался уже большую часть дня, с рассвета и до восьмого часа, и наши не обнаруживали признаков робости, а показывали себя достойными своей славы. В этот момент пал, пронзенный в обе ноги дротиком, храбрый и уважаемый Т. Болвентий, в прошлом году командовавший первой сотней. К. Луканий, также один из первых сотников, погиб, храбро сражаясь, защищая от опасности своего сына. Легат Л. Котта в то время, когда он ободрял воинов всех рядов и когорт, был ранен в лицо пращей.
36. Пораженный всем этим, К. Титурий, видя вдалеке Амбиорикса, ободряющего своих воинов, посылает к нему своего переводчика Кн. Помпея с просьбой пощадить его и войско. Амбиорикс сказал посланному: «Если легат Титурий хочет с ним переговорить, то это можно; он надеется добиться у своих соотечественников, чтобы они пощадили Римских воинов. Что же касается его, Титурия, то он может не сомневаться в своей безопасности, за которую он, Амбиорикс, ручается». Титурий сообщает раненому Котте свое намерение – идти на свидание с Амбиориксом в надежде исходатайствовать у него жизнь свою и воинов. Котта сказал, что он не пойдет к вооруженному врагу, и остался при своем мнении.
37. Сабин приказал следовать за собой находившимся при нем военным трибунам и сотникам первых рядов. Когда они приблизились к Амбиориксу, тот приказал им положить оружие. Сабин повиновался и приказал то же сделать его сопровождавшим. Пока толковали об условиях и Амбиорикс намеренно тянул время, Сабин и его свита были мало-помалу окружены и перебиты. Тогда Галлы по своему обычаю испустили радостные крики, ударили с силой на наших и смешали их ряды. Л. Котта и большая часть воинов погибли, храбро сражаясь; остальные удалились в лагерь, откуда вышли. Тут Л. Петросидий, носивший орла, теснимый многочисленным неприятелем, бросил орла в лагерный окоп, а сам, храбро сражаясь перед ним, был убит. С трудом наши защищались до ночи; с наступлением ее, не видя никакой надежды на спасение, они перебили друг друга до смерти все до одного. Немногим удалось уйти из сражения, по малоизвестным лесным тропинкам добраться до зимних квартир легата Т. Лабиена и сообщить ему известие обо всем, что случилось.
38. Возгордясь этой победой, Амбиорикс спешит с конницей в землю Адуатиков, соседнего ему народа. Он шел и день и ночь, приказав пехоте следовать за собой. Он возмутил Адуатиков, рассказав о том, что случилось; на другой день он отправился к Нервиям, убеждая их «не упускать столь благоприятного случая для упрочения за собой навсегда вольности и отмщения Римлянам за причиненные ими обиды. Два их легиона и значительная часть войска погибли. Нетрудно внезапным нападением истребить один легион под начальством Цицерона, стоявший на зимних квартирах. Он, Амбиорикс, берется в этом случае быть им помощником». Такими убеждениями он без труда склоняет Нервиев на свою сторону.
39. Немедленно разослали гонцов к Центронам, Грудиям, Левакам, Плевмоксам, Гейдунам (все эти племена признают над собой власть Нервиев) и собрали значительные силы, как можно больше. Они неожиданно устремились на зимние квартиры Цицерона, еще не знавшего о судьбе, постигшей Титурия. И здесь невозможно было воспрепятствовать, чтобы несколько наших воинов, ушедшие из лагеря в лес за дровами и материалами для укрепления, не достались в руки неприятеля. Окружив наш лагерь своими многочисленными полчищами, Эбуроны, Нервии, Адуатики и прочие их друзья и союзники попытались взять его приступом. Наши немедленно взялись за оружие и стали на вал. С трудом в этот день наши выдерживали натиск неприятеля, полагавшего всю надежду на успех в поспешности нападения; они уже мечтали этой победой навсегда обеспечить свою независимость.
40. Цицерон немедленно посылает к Цезарю письмо с известием о случившемся и обещает посланным в случае успеха большие награды. Но его гонцы были перехвачены неприятелем, преградившим все пути. В течение ночи наши воины с невероятной быстротой из леса, заготовленного для укрепления, воздвигли более 120 башен и довершили укрепления лагеря, где они казались недостаточными. На другой день неприятель с еще большими силами приступал к лагерю, заваливая его рвы; наши упорно защищались, так же как и накануне; это повторялось в течение многих дней. Для наших не было ни минуты покоя ни днем ни ночью; отдохновения не знали ни больные, ни раненые; все готовили средства к обороне на следующий день, приготовляли множество заостренных, обожженных с конца кольев и служащих для обороны стен копий, увеличивали высоту башен, поправляли зубцы вала и парапет с помощью хвороста. Сам Цицерон, несмотря на свое весьма слабое здоровье, ночью не давал себе покоя, так что воины почти насильно заставляли его поберечь себя и сколько-нибудь отдохнуть.
