* * *
Из своего номера Ричер слышал, как стул протащили по асфальту, но не обратил особого внимания: обычный ночной звук, ничего опасного. Не взводимый курок или меч, покидающий ножны, – в общем, ничего, о чем стоило беспокоиться. Единственное, что могло произойти, так это легкие шаги снаружи, а потом стук в дверь. Ему показалось, что у женщины с вокзала множество вопросов, на которые она рассчитывает получить ответы. Кто вы такой и зачем сюда приехали?
Но Ричер услышал скрежет, а не шаги или стук в дверь, поэтому не обратил на него внимания. Он сложил брюки и пристроил их под матрасом. Затем отправился в душ, чтобы смыть накопившуюся за день грязь, забрался под покрывало, поставил свой мысленный будильник на шесть часов утра, потянулся, зевнул и уснул.
* * *
Рассвет был золотым, без малейшего намека на розовый или пурпурный цвет, а небо – светло-голубым, точно старая рубашка, стиранная примерно тысячу раз. Ричер снова принял душ, оделся и шагнул в новый день. Он увидел стоявший на довольно странном месте, прямо посреди подъездной дорожки, пустой стул, но тот его совершенно не заинтересовал. Джек поднялся по металлической лестнице, стараясь аккуратно ставить ноги и двигаться очень тихо, чтобы грохот ступенек превратился в тихий пульсирующий звук. Отыскав двести четырнадцатый номер, он постучал уверенно, но ненавязчиво, как, по его представлениям, должен делать посыльный в приличной гостинице. Просыпайтесь, мэм. У нее было около сорока минут. Десять, чтобы проснуться, десять на душ, еще десять на дорогу до вокзала. В общем, она будет там до того, как прибудет утренний поезд, и ей даже придется немного его подождать.
Ричер тихо спустился вниз и направился в сторону улицы, настолько широкой, что она вполне могла сойти за площадь. Он догадался, что эта улица предназначена для фермерских грузовиков, медленных и неуклюжих, которые разворачивались и маневрировали, выстраиваясь перед мостовыми весами, пунктами приема и самими элеваторами. На асфальте были проложены железнодорожные пути. В общем, здесь находился деловой центр, судя по всему, обслуживавший нужды местности в данной части Америки, возможно, имевшей радиус в двести миль.
Это объясняло большой мотель. Фермеры приезжали сюда из самых разных районов и проводили здесь ночь до или после поездки на поезде в какой-нибудь город, расположенный достаточно далеко. Возможно, в определенные времена года тут собирались все. Может быть, когда продавались фьючерсы, например, в Чикаго. Отсюда и тридцать номеров.
Широкая улица, или площадь, или что там еще, в основном шла с севера на юг; справа ее восточную границу отмечали железнодорожные пути и сверкавшие на солнце сооружения, а слева, на западе, начиналось нечто вроде главной улицы. Именно там находились мотель, кафе и универмаг. За ними неровным полукругом расположился сам городок. Низкая плотность населения, примерно около тысячи человек, может, даже меньше, открытые пространства, деревенский стиль жизни.
Ричер зашагал на север по широкой улице, пытаясь отыскать старую дорогу, много лет назад проложенную фургонами. Он рассчитывал, что она пересечет улицу, по которой он шел, с востока на запад – что и являлось целью таких поездов. Поезжай на запад, юноша. Потрясающие были времена. В пятидесяти ярдах впереди, за последним элеватором, Джек увидел перекресток, где перпендикулярная дорога шла точно с востока на запад. Справа ее заливало яркое утреннее солнце, слева царили длинные темные тени.
На перекрестке Ричер не заметил никаких ограждений, только красные огни. Он остановился и посмотрел назад, на юг, откуда пришел, но не увидел больше ни одного перекрестка, по крайней мере, на целую милю; впрочем, в бледном утреннем свете разглядеть что-нибудь дальше не представлялось возможным. Так же точно обстояло дело и на севере. Получалось, что если в Материнском Приюте имелась собственная дорога, идущая с востока на запад, он стоял как раз на ней.
Она оказалась довольно широкой и слегка неровной, построенной из земли, которую доставали из неглубоких канав на обочинах. Ее покрывал толстый слой асфальта, посеревшего от времени и потрескавшегося тут и там от воздействия погоды, неровного по краям, точно застывшая лава. А еще она была совершенно прямой и тянулась от горизонта до горизонта.
Вполне возможно, поезда, составленные из повозок и фургонов, старались по возможности ехать по прямой. А почему нет? Никто не хотел накручивать лишние мили просто удовольствия ради. Возница первого ориентировался на какую-нибудь веху далеко впереди, остальные следовали за ним. Через год новый отряд нашел колею, оставленную их колесами. Еще через год кто-то сделал пометку на карте. А по прошествии ста лет Государственный департамент дорожных работ отправил сюда грузовики с асфальтом.
На востоке не было ничего интересного. Ни музея, расположившегося в одной комнате, ни могилы с надгробным камнем. Только дорога, вьющаяся между бесконечными полями уже почти созревшей пшеницы. Зато в другом направлении, к западу, она проходила практически через центр городка, с несколькими кварталами невысоких зданий по обочинам. Угловое справа вытянулось на север на целых сто ярдов, совсем как футбольное поле. В нем расположился магазин, торговавший разнообразными сельскохозяйственными приспособлениями, и взгляд Ричера остановился на странного вида тракторах и громадных машинах, новеньких и блестящих. Слева, в маленьком доме, который, видимо, когда-то был жилым, находилась ветеринарная лавка.
Ричер повернулся и зашагал по старой дороге через город на запад, чувствуя, как утреннее солнце мягко согревает спину.
* * *
В офисе мотеля Одноглазый набрал телефонный номер и, когда ему ответили, доложил:
– Она снова отправилась на вокзал. Встречает утренний поезд. Сколько человек эти люди к нам послали?
Ему ответил длинный треск пластика, не вопрос, но и не инструкции. Голос звучал мягче. Возможно, собеседник пытался его поддержать. Или успокоить.
– Хорошо, конечно, – ответил Одноглазый и повесил трубку.
* * *
Ричер прошел шесть кварталов вниз и шесть назад и увидел много интересного. Дома, в которых все еще жили, и превращенные в офисы, а также магазины, торговавшие зерном и удобрениями, и ветеринарную больницу для крупных животных. Ему попалась адвокатская контора, занимавшая всего одну комнату. Заправка в квартале к северу. Бильярдная. Лавка, где продавали пиво и мороженое, и еще одна, которая специализировалась только на резиновых сапогах и резиновых передниках. Он видел прачечную, шиномонтаж и обувную мастерскую.
Но нигде не нашел ни музея, ни могилы с надгробным камнем.
Впрочем, Ричер решил, что это нормально. Не могли же они расположить то или другое прямо на обочине дороги. Скорее всего, музей и могила находятся в нескольких кварталах в глубине – из соображений безопасности и уважения.
Он сошел с дороги, по которой ехали фургоны, и оказался на боковой улице. Изначально городок строили в форме прямоугольника, но, постепенно разрастаясь, он начал располагаться полукругом. Некоторые участки были явно предпочтительнее других, как будто гигантские элеваторы имели собственную гравитационную систему. Чем дальше от них, тем менее обжитой была местность. Ближе к центру здания стояли плечом к плечу. В квартале от старой дороги Ричер обнаружил однокомнатные домики – похоже, сначала они служили сараями или гаражами – и небольшой импровизированный рынок, где торговали своей продукцией те, кто выделил акр или два земли под фрукты и овощи.
