Стефан кивнул и налил себе чашку. Открыл только что купленный пакет молока и добавил немного в кофе.
– В последний раз ты был здесь не очень давно, – сказал он, балансируя с полной чашкой в руках обратно к креслу.
– Знаю.
– У тебя довольный вид. Что-нибудь произошло?
– Нет, почему что-нибудь должно было произойти? – Себастиан улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой, на какую был способен. Ему хотелось максимально растянуть удовольствие.
– Не знаю, мне просто так кажется.
Стефан поставил чашку на стол рядом с букетом цветов и уселся на свое место. После нескольких секунд молчания Себастиан почувствовал, что пора начинать.
– Я сегодня встретился с Ваньей.
Вид у Стефана сделался скорее усталый, нежели удивленный.
– Я полагал, мы договорились о том, что ты не будешь вступать с ней в контакт. Что она сказала?
– «Какого черта он здесь делает?»
Стефан покачал головой.
– Ты же обещал.
– Дело было не так. Я искал работу.
– Где же?
– В Госкомиссии.
– Из всех мест…
– Брось, ты же сказал, что мне надо чем-то заняться, и я хочу начать работать, мне необходимо обрести… структуру. В этом ты прав. Но мне требуется что-то интересное. Увлекательное.
– А не просто сидеть и страдать целый вечер, как вчера?
Себастиан не ответил, а опять посмотрел в окно. Парни сидели и курили. Пианино стояло на том же месте.
– Групповая терапия действует гораздо лучше, если в ней участвуют, – продолжил Стефан. – Разговаривают, знаешь ли.
Себастиан посмотрел на Стефана честным взглядом.
– Это не мое, я же говорил. Господи, они без конца болтали о своих банальных проблемах. Как ты только выдерживаешь?
– Дело привычки. У меня есть пациенты, которые испытывают мое терпение куда больше, – многозначительно сказал Стефан.
Себастиан намеренно не стал отвечать на иронию, у него еще осталась в запасе тяжелая артиллерия.
– Сегодня вечером я все равно не приду.
– Я считаю, тебе надо попробовать еще раз.
– Не думаю. Знаешь… – Себастиан замолчал. Художественная пауза. По опыту лекций он знал, что внезапные сценические повороты часто оказываются более эффективными, если начать с паузы. Сейчас он стремился к максимальному эффекту. И, выждав, выдал:
– Вчера после встречи я переспал с этой Аннетт.
Стефан побледнел, не в силах скрыть возмущения.
– Какого черта ты это сделал?
Себастиан развел руками, словно извиняясь.
– По недоразумению. Неумышленно.
– Неумышленно? Это как? Как, черт возьми, такое возможно неумышленно?
Стефан попытался успокоиться, откинувшись на спинку кресла. Похоже, ему это не слишком удалось, с удовлетворением отметил Себастиан.
– Надо было… чем-то заняться. Ну, немного развеять мысли. Ты же меня знаешь. Я таков. – Он посмотрел на Стефана с притворным интересом. – Ты хорошо ее знаешь?
– Она моя пациентка уже давно. Она чувствует себя полностью брошенной сыном, бывшим мужем, всеми. У нее проблема с доверием и крайне низкая самооценка.
– Да, заметно. Она впитывала близость как губка. Но в постели она чистый дьявол.
Стефан встал с кресла так резко, что кофе выплеснулся на стол, все его мягкие понимающие стороны как ветром сдуло. Он рассвирепел.
– Ты понимаешь, что ты натворил? Понимаешь, как она себя чувствовала, проснувшись в одиночестве? Я предполагаю, что на завтрак ты не остался.
– Да, у меня печальный опыт совместных завтраков.
– И теперь ты намерен просто избегать ее?
– Таков план. Обычно ничего страшного не происходит. – Себастиан сделал еще одну паузу и взглянул на Стефана с откровенно наигранным состраданием. – Мне жаль, Стефан, но я ведь предупреждал, что не подхожу для групповой терапии.
– Вопрос в том, существует ли вообще такое место, где ты подходишь. Уходи. – Стефан указал рукой на дверь. – Не желаю тебя больше видеть.
Себастиан кивнул и встал. Он покинул Стефана с его свежей газетой и букетом.
Стефан прав.
Каждый день имеет значение.
* * *
Домой высокий мужчина пришел почти ликуя. Он видел рекламные афиши и заголовки только что вышедших вечерних газет. Состоялась пресс-конференция. О нем. Ему ничего так не хотелось, как читать, но просто вбежать в квартиру и открыть купленные газеты было нельзя.
Ритуал.
Он обязан ему следовать.
Быстро и привычно он зажег лампу в прихожей и запер за собой дверь. Снял ботинки, поставил их на подставку для обуви, надел тапочки, снял тонкую куртку и повесил ее на единственную вешалку под шляпной полкой, на которой не лежало ничего, кроме большого фонаря. Сняв с себя все, что собирался – зимой на полку отправлялись также шарф, шапка и варежки, всегда в таком порядке, – он открыл дверь в туалет и зажег свет там тоже. Глядя в полную темноту помещения без окон, он, как всегда, на секунду испытал острую неприязнь, пока не замигала световая трубка. Зайдя в туалет, он, прежде чем расстегнуть ширинку и помочиться, проверил, что карманный фонарик, находящийся на полочке в пределах досягаемости, работает. Затем он взял фонарик с собой к раковине, вымыл руки, вернул фонарик на место и, оставив дверь в туалет открытой, прошел в гостиную. Зажег лампу на потолке, тут же свернул налево, вошел в кухню и включил свет там тоже – на потолке и над плитой. Здесь надо проверить два фонарика. Оба работают. Осталась только спальня. Лампа на потолке и одна прикроватная лампа, потом фонарик на ночном столике.
Зажжено повсюду. Необходимости в этом не было. В квартиру из всех окон струился солнечный свет. Его ничто не заслоняло и не затемняло. Никаких маркиз снаружи, никаких занавесок внутри. Переехав сюда, высокий мужчина первым делом снял все жалюзи. Нет, сегодня электрический свет не требуется. Но это ритуал. Если совершать его даже при отсутствии необходимости, не придется волноваться, что забудешь его, когда он окажется важен.
Однажды, много лет назад, в районе, где он жил, отключилось электричество. Стало темно, не только у него, а повсюду. Хоть глаз выколи. Он быстро нашел ближайший фонарик, но батарейка села или перегорела лампочка. Он давно не производил проверку. Это было до ритуала. От охвативших его паники и парализующего страха его вырвало, после чего, пока не дали электричество, ему пришлось несколько часов неподвижно пролежать на полу.
Вообще-то он очень любил лето. Не обязательно жару, но свет. Лучше всего было вокруг праздника летнего солнцестояния, но нравился ему свет, а не праздник. Праздников он не любил. Никаких, но особенно день летнего солнцестояния.
