Арэн же намеревался до последнего не опускать рук. Сдохнуть, сидя и ничего не делая, он всегда успеет, если уж так припрет. Терять время с убитым горем здоровяком он не желал и не мог. Слишком многие за последние дни потеряли близких – и все же находили в себе силы не исходить слезами. Так почему в своем праве на жизнь они должны зависеть от утратившего волю соплеменника? Уж сам дасириец точно не собирался оставлять в его руках собственную судьбу.
Похоже, самое время прислушаться к словам торгаша.
Арэн развернулся и тем же быстрым шагом вернулся в лагерь. Ду-Даран обрадованно заулыбался, но ничего сказать не успел.
– Мне нужен кто-то, кто знает здешние места! – сказал дасириец так, чтобы все слышали. – Шараши еще не пришли, и рано класть оружие к их ногам.
Северяне поддержали его одобрительными словами. Вперед пробился юнец, немногим старше десяти лет. Его рука висела в перевязи, но выглядел паренек решительно – хоть сейчас в бой.
– Господин, мой отец был охотником, и я у него кое-чему выучился.
– Как тебя зовут?
– Лумэ, господин.
– Ты сможешь управляться с лошадью одной рукой, Лумэ?
– Смогу.
Арэн рассчитывал на крепкого мужчину, но раз только этот паренек мог показать тропы, то не стал ему отказывать.
– Собирайся, Лумэ, поедешь со мной. И да – кто видел моего жеребца?
Мальчишка мигом приосанился, будто проглотил кол, кивнул и нырнул между людьми с криками: «Дайте мне коня!»
– Собирайтесь, – приказал Арэн остальным. – Будьте готовы выступать в любое время. И погасите костры – если шараши пошли по следу, нечего давать им знать, в какую сторону идти. Выстрогайте побольше жердей, они могут пригодиться.
Одна из женщин вывела его коня – тот, увидев хозяина, радостно заржал и ткнулся мордой в ладонь.
– Что со старостой, господин? – отважился спросить кто-то.
– Оставьте ему его горести и займитесь делами.
С этими словами Арэн взял жеребца за повод и направился к месту, где провел ночь. Часть его снаряжения – та, что лежала на тягловой лошади, пропала под камнями. Часть сохранилась – два меча, кольчуга, нагрудник и помятый в двух местах щит. Подумав немного, Арэн облачился в кольчугу. Забрав оба меча, проверил, крепко ли затянуты седельные ремни. Когда с приготовлениями было закончено, появилась Бьери. Она принесла бараньего мяса и медово-ореховых колобков. На щеках ее не было и следа стыдливого румянца утратившей невинность девушки.
– Поешь, господин, – предложила она.
Арэн не стал отказываться.
– Где твой отец, Бьери? – спросил дасириец, разделавшись с первым куском мяса.
– Присматривает за младшими. – И совсем тихо добавила: – Он не может встать на ноги. И, боюсь, уже никогда не сможет встать.
– Я бы хотел говорить с ним.
– О чем, мой господин? – насторожилась Бьери.
– Хочу просить тебя в жены.
Девушка, мгновение назад серьезная и спокойная, вдруг зарделась и закашлялась, не в силах справиться с волнением.
– Правда ли это, господин? Или я от страха тронулась умом?
Арэн негромко рассмеялся, чувствуя, как со смехом, пусть и ненадолго, уходят все невзгоды.
– Я никогда не бросаю слов на ветер, милая Бьери, – заверил он. – И, если тебе будет угодно, ты станешь моей третьей женой.
– Третьей? – Северянка снова растерялась, и Арэну пришлось бегло пояснить ей обычаи родной страны. Выслушав его, она мгновение раздумывала, а потом спросила: – Ты любишь своих жен?
– Нет, – честно признался он и, угадав ее следующий вопрос, добавил: – Я могу позаботиться о тебе, Бьери, а ты дашь мне наследника.
– Тогда иди к моему отцу, господин, – улыбнулась она.
– Как только вернусь, – сказал Арэн. – Обещай мне, что будешь осторожной. И если вдруг… – Он не хотел пророчить плохого, вместо этого погладил ее по волосам и позволил себе долгий горячий поцелуй. В голове пронеслись картины минувшей ночи: ее шепот, стыдливые вздохи и попытки казаться раскрепощенной. Дасириец поймал себя на мысли, что взять ее в жены – едва ли не самое правильное и разумное, что он делал за последнее время.
Его жеребец нетерпеливо бил копытом, жевал удила и громким ржанием звал хозяина поскакать с ветерком. Арэн забрался в седло – от резкого движения в голове поднялся шум, а на языке снова появился противный вкус кислятины. Лумэ присоединился к нему через мгновение: лошадь под ним была грузной и коротконогой, Арэн мог биться об заклад, что животное всю свою жизнь таскало плуг. Однако же кобыла была покладистой и смирной, не норовила сбросить всадника, и Лумэ мог легко управлять одной рукой.
– Западнее есть путь на побережье, господин, – сказал Лумэ. – На восток – равнины и холмы.
– Что мы можем найти на побережье?
– Когда-то там были рыбацкие поселения, но потом их не стало. Отец сказывал, что утопленники забрали их слугами в свои подводные чертоги.
– Отец не говорил тебе, остались ли лодки?
– Нет, господин.
А вот это могло стать ключом к спасению. Будь у них лодки, можно было бы пуститься по воде вдоль берега. Арэна удручало, что рядом нет Миары, которая, как положено истинной дочери Тарема, знала о мореходстве все и даже сверх того. Его собственные познания в этой области были более чем скромными.
– На равнине мы станем легкой мишенью для людоедов. Потому – к побережью, – решил дасириец и пришпорил коня.
Они почти беспрепятственно миновали каменный лес. Оказалось, что основной удар стихия нанесла именно у расщелины, ниже подобных разрушений уже не было, а потому разведчики довольно быстро выехали на разреженную кустарником равнину. Ветер будто нарочно поджидал путников и обрушился на них всею силой. Накидки из шкур трепетали за спинами всадников, как тонкий пергамент. Мальчишка молча протянул дасирийцу пару рукавиц, старых и засаленных, но Арэн был благодарен и за это – его пальцы стремительно коченели.
Непогода входила в раж. Вьюга преследовала их: она то завывала, как сварливая баба; то кусала и скулила, как одичалая собака. Снег налипал на одежду, слепил глаза. Лумэ ехал первым, низко пригнувшись к шее лошади, и Арэн начал гадать – не околел ли мальчишка?
Лишь когда пурга немного улеглась, так же неожиданно, как и налетела, парнишка распрямился, обернулся к попутчику.
– Скальд выметает сор из своих чертогов, – пояснил он так запросто, словно речь шла о совершенно обыденных вещах. – Мы уже привычные, господин. Видишь там, впереди?
Его палец указал на темно-зеленую полосу сосен, до которой уже было рукой подать.
– В деревьях можно спрятать женщин и детей.
Арэн чувствовал, как обожженная холодом кожа натянулась на щеках, каждый мускул на лице заледенел, потерял чувствительность. Губы закоченели. Чтобы заговорить, пришлось сделать над собой знатное усилие.
